Холодок

РавиШанкаР

И лицо морской девушки отразило глубокую печаль.

– «Идёмте назад, - добавила она. – Вам нужно немного отдохнуть. Скоро уход Старейшей свершится».

Я напоследок погладил шар, мысленно благодаря его, и получил в ответ смутный, но тёплый мыслеобраз, полный надежды. То же самое проделал и Антошка, а затем мы все вместе вернулись в первый грот, где Лали-Ала уже приготовила для нас мягкие подстилки из водорослей на свободных каменных ложах. Я только сейчас понял, как устал и вымотан, поэтому без возражений вытянулся на мягкой подстилке. К моему удивлению, Антошка не лёг на свободное ложе, а устроился рядом со мной.

– «Ты что?» - спросил я.

– «Не знаю… - неуверенно ответил Антошка, - но мне кажется, что когда всё начнётся, нам лучше быть рядом».

Я пожал плечами. Если Антошке так спокойнее – то почему бы и нет? А потом я закрыл глаза, и меня моментально затянуло в сон, как в омут. Сон мой был глубоким, спокойным и безо всяких сновидений. Но вдруг я почувствовал, как Антошка трясёт меня за плечо:

– «Проснись, Холодок, проснись! Кажется, началось!»

Я открыл глаза и рывком сел на ложе. И тут же увидел, как Лали-Бэла и Лали-Ала укутывают Старейшую до подбородка чем-то, сильно напоминавшим белое покрывало. Лали-Дала же улыбалась, и лицо её в этот момент было совсем юным и счастливым.

– «Идите сюда, мальчики, - прозвучал у нас в голове голос Старейшей, голос, тоже ставший красивым, звонким и молодым, - время пришло».

Мы торопливо покинули наше ложе и приблизились.

– «Возьмите меня за руки, - продолжила Старейшая, - ты, Месть и Слава, за правую, а ты, Анташши – за левую».

Лали-Бэла и Лали-Ала чуть подвинулись, и мы подошли ещё ближе и выполнили просьбу Старейшей. А девушки запели. Во всяком случае, их слитно звучащие в моей голове голоса я воспринял именно как пение:

– «Долог путь, трудна дорога,

Но окончена она,

Ты встречала горя много,

В дом к тебе пришла война,

В жизни ты познала много

Горя, боли, долгих слёз,

Долог путь, трудна дорога,

Тем, кто столько перенёс.

Но закат ко всем приходит,

Стелет он тропу под ноги.

С морем ласковым уходит

Та, что всю прошла дорогу.

Путь закончен, труд закончен,

Ничего ты не забыла.

Ждут в конце тропы Закатной

Все, кого ты так любила…»

Это было… завораживающе, и я почти не удивился, когда от тела Старейшей прямо в меня и в Антошку стали входить два еле заметных серебристых ручейка. Они становились всё шире и шире, превращаясь в бурные потоки, наши тела наполнялись неведомой силой, которая тут же находила своё место, и я уже понимал, что смогу осуществить многое из нашёптанного мне шаром. Потоки силы окружили наши тела серебристым сиянием, а тело Старейшей, напротив, стало бледнеть, становиться нечётким, словно акварельный рисунок, который смывали водой.

– «Всё в порядке, мальчики, - прозвучал в последний раз голос Лали-Далы. – Всё хорошо. У вас всё непременно получится, и этот мир будет спасён, а вы будете вознаграждены за свои усилия. Прощайте… Я уже чувствую своих родных… Они… ждут… меня… Девочки… отдадут… Ключ…»

Голос Старейшей замолк, тело же её стало почти совсем прозрачным, а затем рассыпалось сотнями крохотных разноцветных пузырьков, так что я поневоле вспомнил Андерсеновскую русалочку, ставшую морской пеной. И тут всё прекратилось. Я совсем перестал чувствовать Старейшую.

– «Она ушла правильно…» - прозвучал голос Лали-Бэлы.

– «Правильно, - эхом отозвалась Лали-Ала. – Скоро и наш черёд. Но не сегодня. Ибо мы должны почувствовать исполнение Предсказания».

Я же просто смотрел на потолок грота, и мне казалось, что я вижу в исчезающих разноцветных пузырьках улыбку Лали-Далы.

***

Сутки спустя мы распрощались с Лали-Бэлой и Лали-Алой и отправились к берегам материка, на встречу с неизвестностью. Морские девушки отдали нам Ключ, более всего напоминавший фигурку плывущего Чоуроджи, размером с мизинец, сделанный из какого-то серебристого, лёгкого и потрясающе прочного металла. Глаза у фигурки были из изумрудов, чешуя на теле позолочена, а волосы заплетены в косу, лежащую на спине, но такую гибкую, что её можно было легко обернуть вокруг головы фигурки. Как Лали-Бэла и Лали-Ала объяснили нам, когда все три части Талисмана Времени встретятся, они соединятся самостоятельно, а нам останется только воспользоваться им. Но прежде нам стоит хорошенько подумать, ибо переместиться в нужную нам точку во времени мы сможем всего трижды, после чего Талисман станет для нас бесполезен. Более никто и никогда не сможет воспользоваться им, и он превратится в обычную, хоть и очень красивую безделушку. Девушки снабдили нас ножами из того же металла, ножны которых крепились к кожаным поясам. А для Ключа Лали-Ала дала мне цепочку изящной старинной работы, на которую я и повесил фигурку, словно обычное украшение, наведя на неё маскирующие чары. Более мы ни в чём не нуждались. В море достаточно пищи, а выйдя на сушу, мы сумеем создать для себя всё необходимое. Теперь мы знали, как это сделать.

Тогда я думал, что с нашими новоприобретёнными знаниями и умениями задание Старейшей будет выполнить не так уж сложно. Но я не учёл, что магия Махароджи тоже не стояла на месте, а Орден, основанный Аш-Асином, продолжал существовать.

========== Глава 8. Сложности отношений ==========

Мы уплывали в море всё дальше и дальше, безошибочно чувствуя, где находится суша. После того, как мы приняли магию Чоуроджи, мы стали куда лучше понимать как этот мир, так и своё собственное тело. Тут-то и начались сюрпризы.

Как выяснилось, более слабые магически женщины-Чоуроджи занимали в обществе весьма высокую ступень. И неспроста. Ибо соотношение мужчин к женщинам составляло у Чоуроджи двадцать к одному. Точнее, к одной. Возникал резонный вопрос – как раса при таком соотношении мужских и женских особей умудрилась не вымереть и не перессориться, а процветать до гадкой проделки Аш-Асина? Объяснялось всё просто. Женщины не рожали детей. Они в определённый период жизни – он назывался Сезон Расцвета - вынашивали в своём организме неоплодотворённые икринки. Как рыбы. А потом эту икру откладывали, и мужчина поливал её своим семенем. То есть, для того, чтобы зачать ребёнка, сексом заниматься было вовсе необязательно, оплодотворение было наружным – опять-таки, как у рыб. После этого уход за оплодотворёнными икринками становился делом мужчин, то есть этим занимался непосредственный папаша и его братья. Дети же считались их общими. Брак при этом мужчина и женщина могли заключать, могли не заключать – как хотели. Сексом мужчины и женщины занимались непосредственно для удовольствия. Мужчину, который становился отцом её детей, выбирала женщина, принудить её к подобному насильно считалось неприемлемым, хотя бы потому, что при таком раскладе дети получались слабыми и маложизнеспособными.

Однако пары мужчина-женщина были у Чоуроджи редкими, хотя бы по причине огромного перевеса мужчин. Зато куда более распространены были однополые мужские пары. Причём брак при таких порядках вообще представлял собой нечто невообразимое.

Появившиеся дети одной женщины и выбранного ею мужчины были братьями и сёстрами и назывались Тлинката. В одной Тлинкате было обычно двадцать-двадцать пять мужчин и одна, а если повезёт – две женщины. Члены Тлинкаты питали друг к другу самые нежные чувства – не надо думать плохого – чисто братские и сестринские. Самый сильный, умный и магически одарённый из братьев обычно искал себе женщину, все прочие – вступали в однополые союзы. Детей, составлявших новую Тлинкату, воспитывали сообща. Короче, от такой брачной организации вывихнул бы себе мозги любой антрополог, но у Чоуроджи это как-то работало. Даже странно, учитывая неизбежный инбридинг, поскольку при таком раскладе мужчина и женщина разных Тлинкат могли оказаться родственниками со схожим набором генов. Хотя… наверняка это как-то отслеживалось.