Холодок

РавиШанкаР

– Подождём, - тихо сказал я. – Поглядим, что им нужно.

Антошка кивнул, соглашаясь. А ещё нас сбило с толку поведение девушек. Они не пытались удрать, но были насторожены и даже напуганы.

И тут один из стоящих на палубе людей махнул рукой, и два матроса поднесли ему здоровенную, странно изогнутую трубу. Зачем?

Ответ я получил почти сразу же. Мужчина поднёс к губам трубу, и над морем разнёсся странный жуткий звук – высокий и томительный. Морские девушки замерли на мгновение, а потом стали бросаться в море и поплыли к кораблю. Словно крысы, которых неудержимо влекла к себе дудочка крысолова из Гамельна. Я ещё не успел додумать эту мысль, как сам оказался на ногах и сделал несколько шагов по направлению к морю. И тут же

мою щёку обожгла хлёсткая пощёчина. Я в недоумении затряс головой… и опамятовался. А Антошка, который привёл меня в чувство столь радикальным способом, отчаянно крикнул:

– Уши! Холодок, заткни уши, иначе нам хана! Сами к этим сволочам поплывём!

Собрав все остатки воли, я повиновался. Звук не исчез, но стал значительно слабее, а главное – утратил свою притягательность. Тело больше не двигалось в сторону моря, и я вновь опустился на песок, Антошка пристроился рядом, и мы стали беспомощно наблюдать за происходящим. А люди на палубе радостно расхохотались, глядя на покорно плывущих к ним морских девушек.

А те оказались совсем рядом с кораблём, и тогда матросы сбросили в море сеть. Да-да, самую настоящую сеть, в которой бедняжки и запутались. По приказу мужчины с подзорной трубой матросы слитными и привычными движениями потащили сеть из воды. Морские девушки, казалось, стали приходить в себя, они пытались сопротивляться, может быть, стали резать когтями сеть, но тут странный “музыкант” отложил трубу и навел на запутавшихся в сети девушек что-то вроде большого фонарика, из которого вырвался тонкий зелёный луч. Зеленоватое сияние окутало сеть с запутавшимися в ней девушками, и те замерли неподвижно. После этого матросы быстро вытащили сеть на палубу и стали её распутывать. Девушек сноровисто связывали и уносили куда-то вниз – видимо, в трюм. Те же не шевелились, вконец одурманенные этим зелёным сиянием. Что же это такое? Зачем?

А ещё я заметил, что некоторые матросы, связывая девушек, ещё и прикасались к ним – трогали грудь, живот, руки их спускались ниже… Правда, капитан что-то рычал тем, кто позволял такие вольности. Наконец матросы связали и унесли в трюм последнюю из морских девушек. «Музыкант» убрал свой странный прибор, судно быстро развернулось, поймав попутный ветер, и помчалось прочь на всех парусах. А мне ещё показалось, что «музыкант» разглядел нас и издевательски махнул рукой – мол, гуляйте пока. Позже попадётесь.

И тут я вновь обратил внимание на Антошку. Он смотрел на всё творящееся безобразие чуть ли не со слезами, а потом выдал:

– Почему? Почему всё так испортилось?

Я сначала не понял, а потом… Почему-то мне показалось, что Антошка переживает за морских девушек не просто из добросердечия. Что-то он знает. И мы попали в этот мир, в эти тела отнюдь не случайно. Но как это связано с моим другом? И я понял, что больше выносить эту недосказанность, которая грозила встать между нами, как стена, я просто не смогу. Нужно было расставить все точки над «ё». И я решился.

– Антош… - тихо начал я, - колись. Ты ведь явно знаешь об этом мире больше, чем я. Что здесь происходит? Куда нас, на хрен, занесло? Что ты от меня скрываешь? Колись!

Антошка посмотрел на меня и шмыгнул носом. В глазах его была такая вселенская печаль, что я устыдился своего вопроса и решил, что просто напридумывал себе невесть что. У меня ведь больше и нет никого, кроме Антошки, а я к нему с допросами пристаю…

Но мой друг грустно вздохнул и сказал:

– Ты правильно думаешь…

А после этого начал колоться.

========== Глава 4. Кое-что проясняется ==========

Антошка грустно вздохнул и сказал:

– Ты правильно думаешь…

А после этого начал колоться. И его рассказ заставил меня рот разинуть от удивления.

Я ведь уже говорил, что Антошка

очень хотел стать программистом? И немалую роль в этом играло то обстоятельство, что эта работа частенько не предполагает непосредственного общения с людьми. Нет, с этим у Антошки было всё нормально. А вот люди на него реагировали как-то странновато. Да что греха таить – я и сам по первости старался его опекать и помогать. Крохотный рост Антошки поневоле заставлял смотреть на него как-то несерьёзно. Словно это автоматически делало его и умственно неполноценным, неспособным позаботиться о себе. Но это было далеко не так. Антошка был редкостным умницей, наши учителя специально занимались с ним по программе повышенной сложности, думаю, что ЕГЭ он бы сдал блестяще и поступил бы куда хотел.

А насчёт позаботиться… Ну, я вас умоляю – в наше-то время, когда имеется куча всяких штучек, облегчающих быт… Да, конечно, все они рассчитаны на людей нормального среднего роста. Ну и что? Ребята - те, кто мог заниматься в мастерских – сделали для Антошки что-то вроде лесенок на колёсиках – аж три штуки. Одна стояла в нашей комнате, одна в душевой-прачечной – старшие уже сами для себя стирали-гладили, да… Машка Белова, у которой рук не было, вообще всё это ногами проделывала. Даже шила и вышивала, да. Может, для кого и запредельно это смотрелось, а по мне – так вполне нормально. Я, когда к Ирке заглядывал, не раз видел, как Машка одной ногой иголку держит, другой нитку и так ловко вдевает – дай Бог иным неумехам с руками. Когда её вышивки на одну выставку международную отправили, там народ поверить не мог, что всё это ногами вышито.

Ах, да, забыл про третью лесенку сказать – она на кухне в нашем блоке стояла. Мы, старшие, уже могли всё – суп сварить и салат какой-нибудь простой настругать, и картошки поджарить. Девчонки даже пироги печь умудрялись и торты.

А по коридорам интерната Антошка лихо гонял на трёхколёсном велике. Да так быстро, что нам с Иркой на колясках было за ним не угнаться.

Так что, даже уехав из интерната, мы с Антошкой не пропали бы. Единственное, что напрягало – это люди. У нас ведь две крайности в народе – либо жалеть до полного слюнтяйства «бедненьких обездоленных деточек», либо рассуждать с пеной у рта про ту же Спарту – дескать, там знали, как с инвалидами поступать. Оттого и были все такие крепкие и здоровые. Правда, никто дальше вопросом не задаётся – и где теперь та Спарта?

Кроме того, большинство людей имеет привычку смотреть на инвалидов с этакой брезгливой жалостью – словно они заразные и при близком контакте это может передаться. Плавали, знаем. Мы же не всё время в интернате сидели – у нас свой автобус был, мы в музеи ездили, в цирк, в театр. Иногда в кафе-мороженое заходили… У нас учителя умные, говорили, что нам всё равно нужно знать как можно больше об окружающем мире – для правильной социализации. Ну, маленькие, может, и не замечали, как на нас смотрят другие посетители тех же кафе, а мы-то с Антошкой и Иркой всё видели – и как пустели соседние столики рядом с нашим, и как мамаши подзывали администратора, чтобы выговорить ему насчёт нас. Нам пришлось отрастить себе дублёную кожу и не обращать внимания на всё это. Не доказывать же всяким придуркам, что мы – люди, если они настолько тупы, что не понимают очевидного.

Ох, что-то меня унесло не в ту степь. Но я просто хотел объяснить некоторые особенности Антошкиного характера, и то, почему он не слишком горел жаждой общения с внешним миром. Но у него было ещё и здоровое желание прославиться или хотя бы создать что-нибудь такое, что стало бы таким же известным, как кубик Рубика.

И Антошка задумал создать новую игру. Он даже название для неё придумал – Тетис. По названию древнего моря, которое когда-то омывало праконтинент Гондвану. Водный мир, где суши совсем немного. И свой мир он хотел населить разумными существами. Не догадались, какими?