Холокост. Новая история
Шрифт:
Антисемитская риторика, как отметил Евгений Левине, во многом опиралась на предвзятое мнение, будто евреи представляют собой особую группу, которая никогда не сможет ассимилироваться. Что касается Ллойд Джорджа, он явно разделял позицию тех, кто считал, что евреи невероятно могущественны и действуют, не считаясь с государственными границами. До крайности она была доведена у Адольфа Гитлера33… Возможно, этим сходством и объясняется тот панегирик, который британский аристократ, хотя и не очень родовитый (Ллойд Джордж был виконтом Гвинедом и 1-м графом Дуйвором), пропел немецкому фюреру. Мы не можем утверждать наверняка. С уверенностью скажем другое: если в 1936-м Гитлер смог произвести такое прекрасное впечатление на Ллойд Джорджа и убедить его в прогрессе Германии, то на следующий год мир увидит совсем другого человека.
1937 год оказался поворотным во многих смыслах. Олимпиада осталась позади, и риторика Гитлера снова стала такой же экзальтированной, если не сказать лихорадочной,
Далее фюрер нарисовал совершенно невероятную фантасмагорию: будто бы обезумевшие массы при поддержке асоциальных элементов совсем озверели и тащат титульную нацию на плаху, залитую кровью. И за всем этим кошмаром стоят евреи. А происходит это потому, что евреи считают необходимым уничтожить элиту в стране, которую намерены взять под свою руку. Гитлер напомнил слушавшим его, что все они пережили то же самое, имея в виду восстание спартакистов в Берлине, организованное коммунистами и социалистами в 1919-м, и Баварскую советскую республику – кратковременное государственное образование, провозглашенное советом рабочих и солдатских депутатов в том же году.
Адольф Гитлер сказал, что Германия, как никто другой, заинтересована в предотвращении распространения большевистской чумы в Европе. Он напомнил, что, несмотря на то что Германия в прошлом воевала с разными европейскими странами, это были войны между цивилизованными государствами, а большевистская Россия – нечто совершенно иное. Московские власти – это варварская, иудобольшевистская интернациональная шайка преступников! Национал-социалисты заслуживают похвалы за то, что не позволили еврейским ничтожествам диктовать свои требования немецким рабочим. Более того, немцы сегодня – гораздо лучшие солдаты, чем раньше, и готовы дать отпор всем, кто мечтает распространить большевистскую заразу в Германии.
Фюрер заявил, что воинственный характер его речи обусловлен ситуацией в Испании, где бушует гражданская война, в особенности потому, что Сталин помогает республиканцам, которые выступают против националистов. Кремль поставляет сражающимся против генерала Франко оружие и посылает в Испанию военных советников.
Гитлер и здесь лукавил – антибольшевистские взгляды у него тоже сформировались в 1920-е годы, но по ряду причин от их публичного представления в таком агрессивном виде он пока воздерживался. Это был вопрос тактики, пояснил фюрер на встрече с партийными активистами в апреле 1937-го, за полгода до своей нюрнбергской речи. На этом закрытом собрании он сказал, что понимает желание некоторых своих соратников применять по отношению к евреям более сильные меры, такие, как, например, «маркировка» их специальными знаками, но надо понимать, что до сих пор его главной задачей было удерживаться от действий, которые впоследствии пришлось бы отменять, и шагов, которые могли каким-то образом навредить их общему делу. «Вы должны понимать, что я всегда продвигаюсь вперед настолько, насколько могу рискнуть, – и ни на шаг дальше. Жизненно важно обладать шестым чувством, подсказывающим, что еще можно сделать, а что делать не надо»35. Потом Гитлер добавил, что опасность, исходящую от евреев, сознают все члены НСДАП, но думать, что возможно в каждый конкретный момент, должен он. Из этой речи мы можем сделать вывод, что Гитлер давно хотел бы радикально действовать при преследовании евреев, но вынужден был считаться с политической необходимостью продвигаться к конечной цели постепенно. Какова эта цель, объясняет Геббельс, 30 ноября 1937 года сделавший в дневнике следующую запись: «Долго говорили [с Гитлером] о еврейском вопросе. Евреи должны быть изгнаны из Германии, из всей Европы. На это требуется время, но это должно произойти и произойдет. Фюрер полностью готов к этому»36.
Тактический подход у фюрера был и при реализации другого его давнего убеждения: придет время и Германии понадобится плацдарм на западной границе большевистской России. В 1930-е годы он никогда публично об этом не говорил, но в частном порядке за год до нюрнбергской речи 1937-го ясно дал понять, что имеет намерения противостоять распространению коммунистической чумы, а уже в августовском циркуляре 1936 года, в то время, когда Герман Геринг был назначен руководителем экономической программы, известной как «четырехлетний план», уже есть упоминание, что в военном смысле судьба Германии – искоренить большевизм. «Четырехлетний план» подразумевал переустройство экономической жизни страны с целью ее перевода на военные рельсы. В нем, в частности, было сказано, что, поскольку Германия перенаселена, ей необходимы новые территории, и, следовательно, «окончательное решение этой проблемы заключается в расширении нашего жизненного пространства»37. Слова «окончательное решение» скоро станут штампом нацистской лексики – позже так назовут, например, и план истребления евреев, но пока они означают отграничение переходной фазы, во время которой немцы будут наращивать свою военную мощь, от этапа, когда, собственно, начнутся боевые действия.
На заседании кабинета министров 4 сентября 1936 года Геринг зачитал циркуляр Гитлера и прокомментировал его. Логика и посыл фюрера ясны: столкновение с Россией неизбежно38. Спустя два месяца, в ноябре, Геббельс подтвердил, что партийное и военное руководство рейха в полной мере осознает: у Германии будет схватка с Россией. Геббельс сослался на разговор с фюрером о том, как идет перевооружение. «Мы вкладываем в это огромные средства. В 1941 году оно завершится. Наше господство в Европе не должно вызывать сомнений… Конфронтация с большевизмом приближается»39.
Еще через десять месяцев, в сентябре 1937 года, в своей чрезвычайно эмоциональной нюрнбергской речи Гитлер сделал попытку свести воедино то, что говорил в частных беседах, и то, что было сказано публично, хотя речь о нападении Германии на Советский Союз, конечно, не шла. Наоборот, фюрер заявил, что вермахт перевооружается для того, чтобы быть готовым отразить большевистскую угрозу в случае нападения русских. А поскольку за большевиками стоят евреи, военный конфликт с русскими будет также означать вооруженную борьбу с еврейской угрозой. То, что война между Германией и СССР станет противостоянием не только техники, но и идеологий, было ясно уже тогда, но, по мнению Гитлера, она подразумевала еще и демонстрацию неоспоримой силы и превосходства арийской расы.
Тем, кто эту точку зрения не разделял, пришлось уйти или для начала как минимум уступить часть своих полномочий. В частности, 27 ноября 1937 года с поста рейхсминистра экономики был уволен Ялмар Шахт, хотя еще раньше, после назначения Геринга главным по реализации «четырехлетнего плана», ряд функций по руководству военной экономикой перешел именно к нему. Шахт остался в составе правительства в качестве министра без портфеля и сохранил пост президента Рейхсбанка, но в январе 1939 года лишился и его. Впоследствии Шахт имел контакты с группой военных, решивших выступить против нацистского режима, хотя сам участником заговора не был. 21 июля 1944 года, после провала июльского покушения на фюрера, он был арестован и отправлен в концлагерь.
Ялмар Шахт – не единственный из тех, кто в начале 1930-х годов во всем поддержал Гитлера, а потом оказался отстранен от власти. Его судьба повторились – с теми или иными вариациями – у некоторых других представителей элиты Третьего рейха. Она может показаться, как говорят теперь, экстремальной, все-таки Шахт занимал очень высокое положение в нацистском государстве, но тем не менее попал за колючую проволоку. Впрочем, даже с учетом всего этого путь от первоначальной эйфории после победы НСДАП до разочарования в последующей агрессивной политике режима у многих долгим не был. 5 ноября 1937 года, за несколько недель до того, как Шахт лишился должности министра экономики, Гитлер посвятил в свои радикальные планы нескольких представителей немецкой военной и политической аристократии старой закалки. Идеи фюрера безусловно поддержали не все, и после этого карьера многих сначала встала под вопрос, а затем закончилась – с теми или иными неприятностями для них, а то и бедами. В тот день на совещании в рейхсканцелярии присутствовали главнокомандующий сухопутными силами генерал-полковник Вернер фон Фрич, главнокомандующий военно-морскими силами гросс-адмирал Эрих Редер, главнокомандующий военно-воздушными силами рейхсминистр авиации Герман Геринг, а также военный министр фельдмаршал Вернер фон Бломберг и министр иностранных дел Константин фон Нейрат. Ставший впоследствии широко известным протокол совещания назван по имени военного адъютанта Гитлера полковника Фридриха Хоссбаха – именно он вел записи. Гитлер открыто изложил свои экспансионистские планы в Европе. Германии нужны новые территории, а значит, в ближайшие годы неизбежны войны. Как следует из протокола, войну с Англией и Францией в 1939 году Гитлер не планировал, но, чтобы получить доступ к источникам сырья для германской экономики, намеревался провести малые кампании. Полномасштабный европейский военный конфликт намечался на 1941–1944 годы, и вот тогда как раз подразумевались Англия и Франция. О своей самой грандиозной идее – нападении на СССР – Гитлерна этом совещании не сказал ни слова. В целом краткосрочными целями были названы аншлюс Австрии и оккупация Чехословакии.