Холостяк
Шрифт:
— Я бы не поставила на это ранчо. — Шарлотта употребила избитое выражение. — Вообще-то в твоем случае я бы не поставила на это чемодан.
Роман охнул, но Шарлотта, не обращая на него внимания, стала наблюдать за детьми.
— Готовься, целься, пли! — прошептала она в такт действиям мальчика.
И, словно слушаясь ее, мальчишка выстрелил вермишелиной, та разломилась пополам, взмыла в воздух и в конце концов не слишком красиво плюхнулась в бассейн с золотыми рыбками.
—
— А если она проглотит жареную вермишелину? Если бы это был мой сын, я бы схватил его за шиворот и макнул головой. После того, как мысленно поаплодировал его выстрелу.
— Ты говоришь как человек, который побывал в детстве во многих передрягах.
Роман улыбнулся ей совершенно невероятной улыбкой, от которой у нее внутри все растаяло, и ей захотелось забраться к нему на колени и никогда с них не слезать. Опасная мысль. Шарлотта прикусила изнутри щеку.
— Я могу ею понять. Мы с братьями много чего творили, когда были молодыми.
Шарлотта повернулась к нему, наклонилась вперед и подперла подбородок руками.
— Например?
Ей хотелось погрузиться в счастливые времена. Счастливые времена других людей.
— Дай-ка подумать. — Роман задумался. — Вспомнил один случай. Это было в тот раз, когда мама пошла на вечер встречи одноклассников и оставила Чейза присматривать за мной и Риком.
— Чейз командовал вами, как диктатор?
— Когда он бодрствовал — да, но в тот вечер он заснул.
Вспоминая, Роман прищурился, и от уголков его глаз разбежались лучики морщинок.
— Надеюсь, вы его не связали?
— Черт, нет, конечно! — Казалось, Роман даже обиделся. — Что уж, у нас совсем нет воображения? Скажем так, мамина косметичка представляла массу возможностей.
У Шарлотты расширились глаза.
— И он не проснулся?
— Когда Чейз выступает в роли псевдопапочки, единственный плюс в том, что он спит как убитый. Мы сделали из него красо-отку, — сказал Роман, нарочито растягивая слова на южный манер. — Его девушка тоже так подумала.
— Да ты что, правда? — воскликнула Шарлотта, смеясь. Роман покачал головой.
— Ему было восемнадцать, он встречался с первокурсницей колледжа, и она предложила встретиться у нас дома, чтобы они могли уйти сразу же, как только мама вернется. В дверь позвонили, мы разбудили Чейза, чтобы он открыл…
Остального Шарлотта не услышала: она расхохоталась так, что из глаз брызнули слезы.
— Ох, хотела бы я на это взглянуть!
Роман наклонился к ней.
— У меня есть фотографии.
Шарлотта вытерла глаза носовым платком.
— Хочу их посмотреть.
— Выходи за меня замуж, и я тебе покажу.
Она
— Что?
Роман взял ее за руку и крепко сжал ее своей сильной теплой рукой.
— Я сказал, выходи за меня замуж.
Глаза его расширились, казалось, он сам ошеломлен тем, что произнес эти слова. Но, по-видимому, он все же был не настолько ошеломлен, чтобы не повторить их снова.
Шарлотта была просто поражена. Наконец она сумела пролепетать:
— Ты не можешь… я не могу… не может быть, чтобы ты говорил серьезно.
Ее сердце забилось так сильно, что сбилось дыхание, и она никак не могла перевести дух. За один день — два сюрприза. Сначала приезд отца, теперь вот это. Она протянула руку за стаканом воды, но рука так дрожала, что стакан пришлось поставить, иначе она бы его уронила.
Роман взял стакан и поднес к ее губам. Шарлотта сделала большой глоток и слизнула капельки воды с губ.
— Спасибо.
Роман кивнул.
— Я не собирался выпаливать это вот так, но говорил совершенно серьезно.
— Роман, но ведь не может быть, чтобы ты правда хотел жениться.
— Почему?
Шарлотта предпочла бы, чтобы он отвел взгляд — все, что угодно, только бы разорвать эту связь, потому что завораживающие голубые глаза умоляли ответить «да», послав к черту все «как» и «почему». Но отец вернулся очень вовремя — его возвращение ясно показало ей, почему не стоит следовать велению сердца.
— Потому что…
Она закрыла глаза, пытаясь подобрать слова для лучшего ответа, такого, который будет звучать наиболее осмысленно и рационально, такого, который объяснит Роману все различия между ними.
— Я тебя люблю, — сказал Роман.
Ее глаза широко распахнулись.
— Ты не можешь…
Он наклонился к ней, упершись одной рукой в стенку кабинки, и заставил Шарлотту замолчать, закрыв ей рот поцелуем. Теплым поцелуем, от которого ее сердце просто плавилось.
— Хватит уже повторять это слово «не можешь», — прошептал он, касаясь губами ее губ.
Потом он снова припал к ее губам и раздвинул их, его язык ворвался в ее рот, он целовал ее до тех пор, пока из ее горла не вырвался низкий стон.
— Эй, мама, посмотри, они целуются по-французски!
— Ого, с языками и все такое! А разве это можно делать на людях?
Шарлотта и Роман оторвались друг от друга. От смущения она густо покраснела.
— И это говорит ребенок, который стрелял вермишелью по рыбкам! — сказала она, качая головой.