Homo Ludens

Хейзинга Йохан

200

Глава XII

В обсуждении нашей темы мы старались так долго, как только возможно, придерживаться понятия игры, которое исходит прежде всего из позитивных и вполне очевидных ее признаков. Другими словами, мы брали игру в ее наглядном повседневном значении и хотели удержаться от короткого замыкания ума, все объясняющего с позиций игры. Тем не менее к концу нашего изложения именно это подстерегает нас и понуждает к отчету.

"Игрою детей называл он людские мнения", -- гласят в позднейшем изложении слова Гераклита9. В начале нашего рассмотрения10 мы приводили слова Платона, достаточно важные, чтобы прозвучать еще раз. "Хотя дела человеческие не стоят большой серьезности, но приходится быть

серьезным, пусть и нет в этом счастья". Найдем же наиболее подходящее применение этой серьезности. "Серьезным следует быть в том, что серьезно, а не наоборот. По самой природе вещей Божество достойно всяческой благословенной серьезности. Человек же сотворен, дабы служить игрушкою Бога, и это, по существу, самое лучшее для него. Посему должен он проводить свою жизнь, следуя своей природе и играя в самые прекрасные игры, хотя полагать это и противоречит тому, что ныне принято". Поскольку игра есть наисерьезнейшее, "следует проводить жизнь, играя в определенные игры, с жертвоприношениями, пением и танцами, дабы снискать милость богов и победить в битвах". Поэтому "люди должны жить согласно свойствам своей природы, ибо во многих отношениях они куклы и лишь в малой степени причастны истине"11.

"Ты полностью принижаешь род человеческий, чужеземец", -- возражает другой. На что тот отвечает: "Прости меня. Взирая на Бога и взволнованный этим, сказал я эти слова. Если тебе угодно, не будем считать наш род ничтожным, но достойным некоторой серьезности"

Из заколдованного крута игры человеческий дух может вырваться, устремляя взгляд в наивысшее. Продумывая вещи чисто логически, слишком далеко он не уйдет. Когда человеческая мысль проникает во все сокровища духа и испытывает все великолепие его могущества, на дне всякого серьезного суждения она всякий раз обнаруживает некий остаток проблематичного. Любое высказывание решающего суждения признается собственным сознанием как не вполне окончательное. В том пункте, где суждение колеблется, исчезает сознание полной серьезности. И старинное "все -- суета" вытесняется, пожалуй, более позитивно звучащим "все есть игра". Это кажется дешевой метафорой и каким-то бессилием духа. Но это -мудрость, к которой пришел Платон, называя человека игрушкой богов. В чудесном образе мысль эта возвращается в Книге притчей Соломоновы12. Там Премудрость, источник справедливости и владычества, говорит, что прежде начала творения, играя пред Богом, была она Его радостью и, играя в земном кругу Его, разделяла радость с сынами человеческими.

201

Homo ludens

Тот, у кого голова пойдет кругом от вечного обращения понятия игра -серьезное, найдет точку опоры, взамен ускользнувшей в логическом, если вернется к этическому. Игра сама по себе, говорили мы в самом начале, лежит вне сферы нравственных норм. Сама по себе она не может быть ни дурной, ни хорошей. Если, однако, человеку предстоит решить, предписано ли ему действие, к которому влечет его воля, как нечто серьезное -- или же разрешено как игра, тогда его нравственное чувство, его совесть незамедлительно предоставит ему должный критерий. Как только в решении действовать заговорят чувства истины и справедливости, жалости и прощения, вопрос лишается смысла. Капли сострадания довольно, чтобы возвысить наши поступки над различе-ниями мыслящего ума. Во всяком нравственном сознании, основывающемся на признании справедливости и милосердия, вопрос "игра - или серьезное", так и оставшийся нерешенным, окончательно умолкает.

ПРИМЕЧАНИЯ

ПРЕДИСЛОВИЕ--ВВЕДЕНИЕ

1 Haarlem, Tjeenk Willink, 1933 [Verzamelde Werken, V, p. 3 vg.].

I

1 Обзор этих теорий см.: Zondervan H. Het Spel bij Dieren, Kinderen en Volwassen Menschen, Amsterdam, 1928; Buytendijk P. J. J. Het Spel van Mensch en Dier als openbaring van levensdriften. Amsterdam, 1932.

2 Cranet M. Fetes et chansons anciennes de la Chine. Paris, 1914. P. 150, 292; Idem. Danses et legendes de la Chine ancienne. Paris, 1926. P. 351 sq.; Idem. La civilisation Chinoise. Paris, 1929. P. 231.

3 "As the Greeks would say, rather methectic than mimetic" ["Как

сказали бы греки, скорее метектическая, нежели миметическая"]1*.
– Hamson J. E. Themis, A study of the social origins of Greek religion. Cambridge, 1912. P. 125.

4 Marett R. R. The Threshold of Religion. London, 1912. P. 48.

5 Buytendijk. Loc. cit. P. 70-71.

6 Cambridge, 1912.

7 Frobenius L. Kulturgeschichte Afrikas, Prolegomena zu einer historischen Gestalt-lehre. Phaidon Verlag, 1933; Idem. Schiksalskunde im Sinne des Kulturwerdens. Leipzig, 1932.

8 Loc. cit. S. 23, 122.

9 Kulturgeschichte... S. 21.

10 Ibid., S. 122. "Ergriffenheit" как момент детской игры, S. 147; ср. заимствованный Бейтендейком у Эрвина Штрауса термин "анормальная (pathisch) установка", "захваченность" как основа детской игры. Loc. cit. S. 20.

11 Schicksalskunde... S. 142.

12 Leges [Законы], VII, 803с.

13 ут ун пайдиа... ут ау пайдейа (ут ун пайдиа... ут ау пайдейа) ["итак, это и не игра... и вовсе не воспитание"].

14 Ср.: Leges [Законы], VII, 796, где Платон говорит о священных танцах Ку-ретов как о Куретон эноплиа пайгниа (Куретон эноплиа пайгниа) ["вооруженных играх Куретов"]. Внутренние взаимосвязи между священной мистерией и игрой тонко отмечены Романо Гуардини в главе Die Liturgie als Spiel [Литургия как игра] его книги Vom Ceist der Liturgie [O духе литур-гии], S. 56--70 (Ecclesia orans / Hrsg. von Dr. Ildefons Herwegen. I. Freiburg i. В., 1922). He упоминая Платона, Гуардини почти вплотную приближается здесь к вышеприведенному высказыванию. Он приписывает литургии ряд признаков, которые мы выделяем как характерные признаки игры. В ко

203

Примечания

нечном итоге литургия также "zwecklos, aber doch sinnvoll" ["не имеет цели, но полна смысла"].

15 Vom Wesen des Festes. Paideuma, Mitteilungen zur Kulturkunde. I. Heft 2 (Dec. 1938). S. 59--74. Ср. его же: La Religlone antica nelle sue linee fondamentale. Bologna, 1940. Cap. II: II senso di festivlta (Чувство праздника].

16 Loc. cit. S. 63.

17 Loc. cit. S. 65.

18 Loc. cit. S. 63.

19 Loc. cit. S. 60, no: Preuss К. Th. Die Nayarit-Expedition, I. 1912. S. 106 ff. 20 Stuttgart, 1933.

21 Loc. cit. S. 151. У Йенсена/здесь, естественно, Weihnachtsmann [Рождественский дед].

22 Loc. cit. S. 156.

23 Loc. cit. S. 158.

24 Loc. cit. S. 150.

25 Boas. The Social Organisation and the Secret Societies of the Kwakiuti Indians. Washington, 1897. P. 435.

26 Volkskunde von Loango. Stuttgart, 1887. S. 345.

27 Loc. cit. S. 41-44.

28 Loc, cit. S. 45.

29 Argonauts of the Western Pacific. London, 1922.

30 Ibid. P. 240.

31 Jensen. Loc. cit. S. 152. К этому способу истолкования церемоний инициации и обрезания как намеренного обмана вновь прибегает, как мне кажется, отвергаемая Йенсеном психоаналитическая теория.

32 Loc. cit. S. 149-150.

II

1 Лузус, сын или спутник Вакха и основатель рода лузитанов, является, конечно же, позднейшим измышлением1*.

2 Самое большее, здесь можно предположить некоторую связь с -интос" а на основе этого отнести окончание -инда к праиндогерманской, эгейской языковой группе2*. Как отглагольный суффикс это окончание встречается в d\tv6(t), KuMvSbi, со значением "валяться, возиться", близким к йМы и киМь). Значение, связанное с игрой, присутствует здесь, видимо, в ослабленном виде.