Хорал забвения
Шрифт:
Майкл направился к двери.
— Обратно я поеду на коне, — заявил он, стараясь, чтобы голос не дрожал от страха и злости.
— На коне? — язвительно переспросил Элионс, выходя вслед за ним из дома. — И где же твой конь?
— На вашем коне.
Элионс презрительно рассмеялся.
— На моем. Мой прекрасный золотой скакун соблазняет даже людей. Ну что ж, оседлай его, антрос, продемонстрируй нам свою ловкость.
Майкл осторожно коснулся золотого сидхийского коня, потом вскочил ему на спину, как учили Журавлихи. Стоило ли похищать коня? Майкл решил, что это неблагоразумно, но его ноги уже сжимали бока скакуна.
Округа, погруженная в серый сумрак, внезапно затуманилась. Плоть коня под Майклом уподобилась расплавленному металлу, в котором пульсировала невероятная сила, и устремилась вперед. Казалось, расплавилось и тело Майкла. В ужасе вцепившись в гриву, он кричал, пытаясь остановить коня, но вопли тонули в шуме ветра.
Было ощущение, что всадники скачут следом, но, когда Майкл оглянулся на них, все вокруг бешено закрутилось, и он зажмурился, боясь лишиться чувств.
Вдруг конь остановился. Майкл прильнул к его холке, чтобы не свалиться. Под ними был пригорок, конь дышал ровно и легко. Он тряхнул головой и вздрогнул. Майкл соскользнул с седла и кое-как утвердился на ногах.
Скакун Элионса был среди коней свиты, окружившей хижину Журавлих. Спины животных поблескивали в лившемся из окон оранжевом сиянии. Элионс сошел с другого коня. Плащ Владыки Фитиля отражал мириады крошечных огоньков, рассыпанных по земле. Всадник, чей конь достался Элионсу, быстро пробежал весь путь, пересек ручей и теперь стоял у подножия пригорка.
Темные полосы тянулись вверх от горизонта, возвещая наступление ночи.
Из хижины появилась Спарт. Она глянула на Майкла и, воздержавшись от комментариев, обратилась к Элионсу. Несколько минут они говорили по-каскарски. Майкл поежился от холодного южного ветра. Вадники переговаривались между собой вполголоса.
Нэр высунулась из окна, позвала Майкла, и он нетвердой походкой побрел к хижине. Роскошные волосы Журавлихи шевелились на ветру и подсвечивались сзади, образуя золотой нимб вокруг головы.
— Был у Ламии? — спросила она.
Майкл кивнул.
— Изменилась?
— По-моему, она больна. Кожа вся трескается. — Ему полегчало. Похоже, его не собирались отчитывать за побег. — Я не хотел возвращаться, — неожиданно для себя признался он.
— Конечно. — Нэр закрыла окно.
Элионс сел на своего коня, и всадники исчезли во тьме. Майкл немного постоял возле хижины, потом забрался в свое убежище. Бири не показывался на глаза. Не с кем поговорить, даже некому бросить вызов.
Майкл думал об Элевт и Элине. Он надеялся, что Элина не беспокоится, и все же хотелось, чтобы она волновалась за него. Размышлял он и о собственных чувствах, удивительно спокойных. Казалось, он растерял все эмоции.
«Наблюдай и жди», — мысленно твердил Майкл, пока не провалился в сон.
Но прежде чем Майкл заснул в ту ночь, его посетили видения: родной дом, дворец Изомага, шелушащаяся кожа вокруг глаз Ламии. Он проснулся до рассвета и прислушался к гулу в небесах. Когда гул стих, Майкл выглянул из дома и увидел полоску света на горизонте. Ночью наползли облака, и хотя не слишком похолодало, хлопьями падал снег. И таял, едва коснувшись земли.
Приблизительно через час пришла Элевт в светлой шали и сапогах с высокими, до колен, голенищами. И снова девушка-гибрид принесла четыре ведра молока. Майкл стоял у своего дома, а она, едва взглянув на него, прошла мимо. Бири наблюдал за обоими из своего жилища. Поставив ведра перед хижиной Журавлих, Элевт пустилась в обратный путь.
— Элевт, — окликнул Майкл.
Она остановилась, по-прежнему не глядя на него.
— Вчера я не мог прийти.
— Да, я слышала.
— Я хочу тебя поблагодарить. — Это прозвучало слишком неестественно, словно сама потребность в таких словах разоблачала их неискренность.
— У тебя все хорошо? — спросила Элевт. — Я слышала, Элионс забрал тебя из человеческого города.
— Да, все нормально. Сегодня постараюсь тебя навестить.
Она наконец повернулась к нему и кивнула. Бири взирал на нее с откровенным равнодушием. К удивлению Майкла, лицо Элевт исказилось злобой, и она побежала по камням через ручей.
Рядом с Майклом уже стояла Спарт, протягивала чашку молока.
— Откуда берется молоко? — спросил он, глотнув.
— Опять вопросы!
— Опять.
— За Проклятой долиной пасутся табуны лошадей. Молоко дважды в месяц привозят в Полугород и Эвтерп. Оно очень питательное и долго хранится. — Она вздохнула. — Но я помню молоко Земли. Оно пахло травами, которые едят коровы и козы. — Спарт причмокнула и забрала пустую чашку. — Ты встречаешься с женщиной-гибридом?
Майкл кивнул. Он не смутился — знал, Журавлихи смотрят на вещи просто.
— Правда, что сидхи никогда не едят мяса? — спросил Майкл.
Ждать ответа пришлось долго. Спарт медленно повернулась к дому Бири. Дверной проем был уже занавешен, полог не пропускал ни звука.
— Нет, даже сама мысль об этом для сидхов отвратительна. Только люди едят мясо. Это символ их поражения.
— Все сидхи — вегетарианцы?
Спарт пристально посмотрела ему в глаза.
— Сидхи никогда не едят и не ели мяса. Поэтому у нас есть волшебство, а у вас нет.
— Вообще никогда? — не унимался Майкл, чувствуя, что Журавлиха недоговаривает.
Спарт дернула головой и шагнула прочь.
— Этот предмет не обсуждается.
— А что приносят в жертву Адонне? — Майкл подумал о Лирге.
Спарт повернулась и подошла вплотную, чуть не коснулась носом Майклова подбородка.
— И это не обсуждается. Запрещено раз и навсегда, потому что так надо. Знаешь этот закон?
— Кажется, нет.
Спарт еще раз глянула на дом Бири, потом направилась к своему.
— Неужели мы даже не можем сказать друг другу больше четырех фраз? — крикнул Майкл ей вслед. — О, Господи!
По привычке он стал делать упражнения для разогрева мышц, но вскоре утомился. Не зная, когда Журавлихи снова возьмутся за его обучение, Майкл зашел к себе в дом и улегся на тростниковую циновку. Потом взял одну из палок, которым не нашлось места при постройке жилища, и начертил на земле линию.