Хорошая девочка должна умереть

Джексон Холли

Она видела в окне свою семью; на лицах родных плясали отблески телевизора. Какое-то время Пиппа наблюдала за ними из темноты. Джош в пижаме, неуклюжий и маленький, сидел на коврике и играл с лего. Отчим шумно смеялся над какими-то шутками из телевизора; хохот был слышен даже на улице. Мама хмыкнула, хлопнула его ладонью по груди, и Пиппа прочитала по ее губам: «Ох, Виктор, это же не смешно».

— Когда люди падают, всегда смешно, — громогласно парировал тот.

У Пиппы защипало в глазах и перехватило горло. Она думала, что больше никогда их не увидит. Не будет улыбаться вместе с ними, плакать, смеяться, взрослеть по мере

того, как стареют родители, перенимая их привычки: то, как отчим готовит картофельное пюре или как мать украшает на Рождество елку. Не увидит, как Джош превращается в мужчину, не узнает, как звучит его подростковый басок. Из таких деталей, больших и маленьких, складывается жизнь. Пиппа чуть не потеряла ее, а теперь получит обратно.

Если все сделать правильно.

Она проглотила комок в горле и как можно тише отперла замок.

Скользнула в дом, прикрыла за собой дверь с едва различимым щелчком, надеясь, что его заглушит шум аплодисментов, звучащих в тот момент из телевизора. Ключи Пиппа сжимала в кулаке, чтобы ненароком не звякнули.

Медленно, осторожно, затаив дыхание, она прошла мимо гостиной, покосившись на затылки, прислоненные к дивану. Отчим зашевелился, и сердце у Пиппы екнуло. Она застыла на месте. Но нет, все в порядке, он просто усаживался поудобнее, обнимая мать за плечи.

Она шагнула к лестнице: тихо, украдкой. Третья ступенька скрипнула под ногой.

— Пиппа?! Это ты? — позвала мать, оборачиваясь.

— Ага. Я! — отозвалась Пиппа, торопливо взбегая по лестнице, пока мать ее не увидела. — Простите, мне очень надо в туалет.

— У нас и внизу есть, если ты забыла, — крикнул отчим, когда она уже сворачивала за угол. — Если, конечно, тебе приспичило не по…

— Я думала, ты ночуешь у Рави. — Это опять мама.

— Сейчас приду! — крикнула Пиппа, забегая в ванную, закрывая за собой дверь и запирая защелку. Ручку тоже надо будет отмыть.

Чуть не попалась. Вроде ничего не заметили: ни капель крови, ни взлохмаченных волос, ни ссадин по всему лицу. Их придется прятать в первую очередь.

Пиппа сняла толстовку через голову, закрыв рот и глаза, чтобы засохшая кровь не попала на слизистые. Вывернула вещь наизнанку и уронила на плитку. Скинула кроссовки с носками, затем сняла легинсы. На темной ткани крови не было видно, но Пиппа знала, что она там есть, прячется в волокнах. Сверху лег спортивный топ, посреди которого темнело маленькое ржавое пятнышко, где кровь просочилась сквозь толстовку. Пиппа сложила одежду в кучу и включила душ.

Теплую воду. Горячую. Еще горячее. Такую, что невозможно терпеть. Вода должна обжигать, чтобы снять верхний слой кожи. Как иначе смыть с себя следы маньяка?

Пиппа намазалась гелем для душа, глядя, как розоватая вода стекает по ногам между пальцами и сочится в канализацию. Затем принялась тереть кожу и намыливаться, вылив на себя почти полный пузырек геля и не забыв выскоблить содержимое из-под ногтей. Трижды прополоскала волосы; пряди заметно истончились и стали ломкими. От шампуня защипало ссадину на щеке.

Отмывшись дочиста, Пиппа вылезла из душа и замоталась в полотенце. Воду выключать не стала: пусть смоет остатки крови с поддона. Его тоже надо будет протереть.

Придерживая полотенце подмышками, она взяла мусорное ведро с откидной крышкой, стоявшее рядом с унитазом, и вытащила изнутри пластиковый вкладыш. Там лежали две пустые втулки от туалетной

бумаги, Пиппа вынула их и поставила на подоконник. В шкафчике под раковиной нашла отбеливатель, отвинтила крышку и плеснула в пластиковое ведро. Потом налила еще немного. И еще. Все до последних капель. Выпрямилась и добавила в ведро теплой воды из-под крана, разбавив отбеливатель.

За один раз все не унести, придется сходить в комнату два раза. Родные сидят внизу и не должны ее заметить. Пиппа подняла ведро, весьма увесистое, и, прижав его к груди, открыла дверь. Вышла, пошатываясь, пересекла лестничную площадку, направилась в свою спальню и поставила ведро на пол. Вода заплескалась в опасной близости от края.

Снова раздались аплодисменты. Пиппа метнулась в ванную и схватила кучку окровавленной одежды и рюкзак.

— Пиппа? — позвала мать.

— Я только что из душа! Сейчас спущусь! — крикнула Пиппа в ответ, торопливо вбегая в комнату и закрывая за собой дверь.

Она бросила груду одежды рядом с ведром, затем встала на колени и осторожно, одну за другой, опустила вещи в отбеливатель. Кроссовки — тоже. Они наполовину утонули в воде.

Из рюкзака Пиппа вытащила обрывки клейкой ленты, которой были обвязаны ее лицо, руки и лодыжки, и кинула их в пахучую смесь. Достала одноразовый телефон, сдвинула заднюю панель, чтобы извлечь сим-карту. Сломала карточку пополам и бросила разобранный телефон в воду. Затем нижнее белье, которым вытирала с лица кровь, и запасную футболку, на которой сидела в машине. Наконец, фирменные перчатки «Грин Син», которые надевали они с Рави, — пожалуй, самый главный компромат. Пиппа отодвинула другие вещи и утопила перчатки на дне. Отбеливатель удалит видимые пятна крови и, возможно, выест из тканей краску, но это лишь временная мера: завтра вещи должны исчезнуть без следа. Еще один пункт в список будущих дел.

Пока же Пиппа спрятала ведро в гардеробной, положив сверху кроссовки. Сильно пахло отбеливателем, но в ее спальню все равно никто не войдет.

Она вытерлась и надела черную толстовку с капюшоном и черные легинсы. Повернулась к зеркалу, чтобы заняться лицом. Волосы свисали тонкими сосульками, кожу на голове саднило. На макушке виднелась проплешина — там вырвало целый клок. Надо прикрыть. Пиппа причесалась пальцами и собрала волосы в высокий тугой хвост. На всякий случай надела на запястье еще две резинки: пригодятся, когда они с Рави вернутся в «Грин Син». Лицо, ужасно серое и болезненное, пестрело пятнами, пришлось густо намазаться тональным кремом, а воспаления прикрыть консилером. Теперь Пиппа выглядела бледной, а кожа местами шелушилась, но выйти в люди уже можно.

Она опустошила рюкзак и упаковала его снова согласно составленному вместе с Рави списку, выжженному в мозгу, словно мантра. Две шапочки, пять пар носков. Три одноразовых телефона из ящика стола. Наличные, которые хранились в потайном отделении, — Пиппа на всякий случай взяла все деньги. В кармане пиджака, висевшего в шкафу над ведром с отбеливателем, она нашла визитку с тиснением, к которой не прикасалась со времен памятной встречи, и осторожно сунула ее в передний кармашек рюкзака. Украдкой наведалась в родительскую ванную, прихватила пригоршню латексных перчаток, в которых мама красила волосы: по три пары на каждого. Снова перебрала рюкзак и убедилась, что в кармашке лежит дебетовая карта: пригодится для алиби. И ключи от машины — тоже.