Хорошая девочка
Шрифт:
– Да не будет такого, – психую. – На крайняк я там тоже был. Возьму на себя. Подумаешь, там вообще – что за повреждения? – оборачиваюсь к адвокатам. – Удалось выяснить, в каком он состоянии? Если средней тяжести, то срок минимальный. Даже условкой можно отделаться, при учете моих заслуг.
– Сергей! – выдыхает мама.
Оборачиваюсь. Ловлю ее взгляд. Ну, а что? Как прикажешь поступить? Это моя женщина. Я ее защищать должен. Ну, простите, если это будет сопряжено с какими-то репутационными рисками для семьи. К тому же ведь вообще не факт, что мне на себя вину брать
– Нет! Ты что?
Это уже Сара. Смотрю в ее глаза заплаканные и… Не знаю. Я ради нее на что угодно пойду. И что угодно сделаю, чтобы она не плакала. Это не пустое бахвальство. Просто иначе не может быть, если свою женщину любишь. Я очень хорошо понимаю, что она имела в виду, говоря о сторонах…
– Ты что? – повторяет. – Я никогда на это не соглашусь.
– Да послушай ты! Это самый крайний вариант. Уверен, до этого не дойдет.
Но какой там послушай! Она же вообще ничего не слышит. Вцепилась в мой свитер побелевшими пальцами и, кажется, сама того не осознавая, с претензией толкает меня в грудь.
– Я тебе не разрешаю!
– А я тебя не спрашиваю. Я на твоей стороне, помнишь? Что бы ни случилось.
Проклятье. Черте что! Такой интимный разговор, да на глазах у всех. Стираю большими пальцами слезы, повисшие на ее длинных ресницах. Вглядываюсь в глаза, делая ей безмолвное внушение. Ну что ревешь? Ты вообще, что себе думала? Я так, языком чешу? Нет, Сара. Нет. Мужик сказал – мужик сделал. И нет тут никакого подвига. Да и вообще, ты, блин, что, вообще меня не слышишь?
– Серенький… – шепчет как-то жалостно.
– Сар, ну это же самый-самый крайний вариант.
– Кто сказал, что мне нужны такие жертвы? Не сможем меня отмазать – буду отдуваться сам, – бурчит Дава.
– Много ты понимаешь! – подает голос Майя Ефимовна. – Сара, тебе его увозить надо.
– К-куда? – округляет глаза та. И да, меня тоже, блин, это интересует. Куда его увозить.
– В Израиль. Все стихнет – вернетесь. Нет – репатриируетесь, и все. Леня Либерман как раз занимается этими вопросами.
Чего? Какой, на хрен, репатриируетесь? В полнейшем шоке бегаю взглядом от своей пока еще не тещи к пока еще не жене и просто сатанею.
– Мы категорически против этого варианта! – вставляет свои пять копеек теперь уже моя мать. – Если ваш мальчик не даст показаний, Сергей так и останется под ударом.
– С вашими связями? Не смешите, – закатывает глаза Майя Ефимовна. – Скорее крайним останется Дава.
– Никто. Не. Останется. Крайним.
Головы всех присутствующих синхронно поворачиваются к тому, кто молчал все это время – Сариному отцу.
– Нас, кажется, не представили? – хмыкает моя мать.
– Георгий Картозия. Отец Сары.
– Татьяна Ивановна Бекетова.
– Очень приятно.
– Взаимно. И почему же, Георгий, вы так уверены, что в этой ситуации не будет крайних?
– Потому что он знает, кто это сделал, – устало растирает виски мать Сары.
– Чего? Пап… Пап, это что, был ты?
– Ну почему же сразу он? У таких,
– Сереж, – дергает меня за рукав мать, – в каком смысле «у таких, как ее папаня»?
– Понятия не имею.
– Господин Картозия – личность, весьма известная в определенных кругах, – язвит Майя Ефимовна.
– Господи, женщина, мы будем при всех это обсуждать? – с холодной усмешкой интересуется мой будущий тесть.
– Сар, ты что-нибудь понимаешь? – шепчу той на ушко, не упустив возможности втянуть в себя полные легкие ее обалденного аромата.
– К сожалению.
– А подробней?
Утаскиваю свою девочку подальше от остальных. Мне порядком надоел этот дурдом.
– Мой отец… кто-то вроде криминального авторитета.
– Серьезно? – выпучиваю глаза, не зная, плакать мне или смеяться. Это ж надо. Теща – прокурор. Тесть – криминальный авторитет. Все интереснее и интереснее.
– Мама говорит, что он – вор в законе. Я не очень разбираюсь в этом всем…
– Охренеть.
– Да уж. Только ты не думай, что я это хотела от тебя скрыть.
– А что тут скрывать?
– В смысле, что? Мой отец – гребаный Аль Капоне!
На эмоциях Сара почти кричит. На нас оборачиваются все присутствующие в комнате. Вот тебе и поговорили без свидетелей. М-да. Георгий Николаевич мрачнеет лицом, но никак не комментирует слов дочери.
– В общем, как я и сказал, вам ни о чем волноваться не стоит.
– А мы и не волновались. Жили себе тихо-мирно, пока ты не появился, – негромко замечает Майя Ефимовна, глядя в окно. – Точнее, вы… На пару с папашей Давы. Кстати, я тут по своим каналам узнала, что его здоровью ничего серьезного не угрожает. Как-то слабенько ты его приложил.
ГЛАВА 23
ГЛАВА 23
– Что ты делаешь? – в полнейшем раздрае наблюдаю за мечущимся по моей квартире Бекетовым. Все уже разошлись, каждый – делать свою работу. Адвокаты – защищать, прокуроры – напрягать, родня Сергея – продавливать ситуацию по своим каналам, уголовники… Чем таким важным решил заняться мой отец, я спросить не успела. Слишком быстро он свалил, отчего-то до жути разозлившись то ли на мать, то ли на ситуацию в целом. Может, дело в ее обвинениях. Не знаю. Да и не то чтобы он как-то продемонстрировал свою злость. Я просто на каком-то животном уровне ее почувствовала и затаилась, неосознанно прижимаясь к более сильному. То есть к Сергею.
– Собираю твое барахло.
– В каком смысле? Зачем? – хлопаю глазами.
– Затем, что мы едем ко мне.
– Ты что, Сереж? Я не могу! У меня же Дава. И работа. И вообще…
– Да какая работа? Ты только глянь на себя! На тебе лица нет. Отдохнешь, придешь в себя, и тогда что хочешь делай.
– Я не могу. Ты не понимаешь. Как я брошу Давида?
– Ему что, пять лет? К тому же я не пойму, какого черта он сидит дома. Школу прогулял, теперь еще и тренировку хочет? Давид! Дава!