Хорошая девочка
Шрифт:
– Рад. Еще как. Просто сбит с толку.
– Но ты же знаешь, что делать, правда?
Смеюсь:
– Да уж не сомневайся. Разберусь.
Закрываю за спиной дверь квартиры. Сара пятится… Останавливается посреди холла, умытая неярким светом среагировавшей на движение подсветки. Нервно огладывается и, будто боясь передумать, резко тянет вниз молнию. Не отрывая от нее взгляда, стаскиваю пиджак и галстук. Помогая себе руками, Сара спускает платье по бедрам, медленно оголяя грудь, животик, ноги… И вышагивает из него в конце. Я дергаю пуговички на рубашке. Кто их придумал
– Туфли оставь…
Сара кивает. Тянется к лямкам на бюстике.
– Нет-нет, только не зажмуривайся.
– Командир… – облизывает губы.
Я наступаю, она пятится. В сумерках наталкивается на стул.
– Осторожно, – подхватываю ее под спину. Медленно шагаем к матрасу и опускаемся на него. Тот немного подсдулся с нашей последней встречи. Но какое это имеет значение? Я не остановлюсь, даже если под нами провалится пол. В ушах в задаваемом пульсом ритме шумит кровь, и звучат ее надсадные вздохи.
– Тише, девочка, тише… – губами прихватываю напряжённый сосок, пальцами отодвигаю трусики, чтобы убедиться. – Ты готова. Слышишь?
Всхлипывает и, соглашаясь, отчаянно трясет головой. Я не хочу растягивать ее страх, если он присутствует. Я, напротив, спешу показать ей, что в этом нет ничего страшного. Поэтому, удерживая ее взгляд, медленно накрываю собой мою девочку. Раздувшейся головкой вжимаюсь во влажные складки, потираю…
– Серенький…
– Хорошо же?
– Я, кажется, умираю.
– Слабонервная моя, – смеюсь, тычась на ощупь ниже. Она рожала, совсем больно ей быть не может. – Сара, девочка, все нормально?
Если она попросит остановиться – я сдохну. От напряжения немеет в затылке. Жар ее тела, особенно там, сводит с ума. Всего один глубокий толчок, и я сгорю в нем заживо. Она молчит, я же, сцепив зубы, медленно выписываю восьмерки бедрами. Будто танцую ламбаду.
– Давай уж.
Даю. Пока не передумала. Сара пульсирует, будто сопротивляясь моему вторжению. По вискам катится пот. Я впиваюсь зубами в ее трапецию, чтобы позорно не заскулить. Мало-помалу она все-таки поддается. И когда это случается, я срываюсь в одно мгновение, задавая свой бешеный темп. И лишь спустя несколько особенно яростных толчков понимаю, что мы ни фига с ней не совпадаем. Недолго думая, выскальзываю из нее и стекаю вниз, поместив на плечи ее обессиленно раскинувшиеся ноги, и накрываю ртом примятую сердцевину. И вот тогда она тихонько стонет… Всасываю, лижу, заталкивая собственные желания поглубже, чтобы услышать ее. И так пробую, и эдак. Все не то как будто. Добавляю палец и…
– Сережа-а-а.
Два пальца и язык – то, что надо. Да. Да-да-да. Вот так. Пока ее бедра не начинают дрожать от напряжения. Пока она не кончает. С тихим всхлипом. И только потом я снова накрываю ее собой, ловя отголоски оргазма и улетая за ней буквально тут же. Удовольствие взрывается в голове, дезориентируя меня полностью. Я, кажется, все-таки что-то рычу, вбиваясь в нее короткими яростными толчками.
– Моя девочка, – вожу губами по ее лицу. Языком… Мне так сладко. И солено… – Сара, детка, что не так? Ты почему плачешь? Больно?
– Н-нет. Ты что?
– А плачешь чего?
– Мне хорошо очень. – Она обвивает меня за шею, я съезжаю на бок, чтобы тоже ничто не мешало ее обнять.
– До слез хорошо? – недоверчиво вглядываюсь в ее лицо.
– Ага. П-прости… Я же не знала, что секс – это так…
И снова меня будто под дых коленкой. Не знала она… А из-за кого? Да и что тут знать? Я не показал Саре и сотой доли того, что мог бы – так торопился. У нас с ней столько всего впереди… Смотрю на ее лицо в слезах, и убивать хочется. Страшно представить, что было бы, не встреться мне эта женщина. Очень страшно. От того, что я мог о ней не узнать. От того, что мы оба могли не ощутить, как это. Окажись Сара чуть менее смелой. Не сумей она мне довериться, несмотря ни на что...
– Не секс.
– А?
– Говорю, что не всякий секс дает такие эмоции. – Веду по ее щекам пальцами нежно-нежно, стирая слезы.
– Дело в чувствах, да? – закусывает немного припухшую губку.
– А ты как думаешь?
– Я не знаю. Ты мне скажи. У кого из нас, в конце концов, больше опыта? – пыжится Сара.
– Мне мой опыт с тобой совершенно не пригодился. Ты же не думаешь, что я со всеми так, правда?
– Не знаю. Сложно поверить, что я для тебя какая-то особенная.
– Почему?
– Потому что я – совершенно обычная.
– Нет. Ты – уникальная, Сара. Просто этого не осознаешь. И да, ты совершенно точно для меня особенная. Я люблю тебя.
– Сереж!
Ну, вот! Она снова плачет! Нет. Не смогу я так это все оставить. Иначе просто сойду с ума. Тот, кто так ее сломал – должен ответить. А пока мне хоть как-то нужно снять напряжение.
– Так что? Я тебя вылечил? Ты больше не боишься?
– Кажется, нет.
– Ну, тогда держись…
ГЛАВА 21
ГЛАВА 21
– Явилась!
На секунду замираю, как есть, наклонившись, чтобы снять туфлю. Страх расстроить маму настолько силен, что я, даже понимая, насколько необоснованны ее ко мне претензии, леденею.
– И тебе, мам, доброе утро.
Никому… Никому не позволю его испортить! Это, может, вообще лучшее утро за всю мою жизнь. У меня губы горят, горят щеки, и все внутри горит, потому что Бекетов… Господи, как бы это помягче сказать? Всю ночь с меня не слезал. За исключением разве что того раза, когда в пылу любовного угара сверху в какой-то момент оказалась я. Абсолютно дезориентированная. Жаждущая и бесстыжая.
Дрожащими руками отставляю туфли. Голова кружится. Кажется, у меня серьезно упал уровень глюкозы в крови. Все тело ломит. Я совершенно не привыкла к таким нагрузкам. Губы растягиваются в глупую мечтательную улыбку. Чаю бы сладкого. И что-то поесть. Иду в кухню, мать устремляется следом, не давая мне отдышаться:
– Вряд ли оно доброе. Я всю ночь не спала. Чем ты думала, когда позволила этому уголовнику остаться наедине с Давой? Тем более в такой ситуации, Сара!
Наливаю в чайник воды. Руки трясутся. Но это все-таки приятная слабость. Проигнорировав последнюю оговорку, дотошно уточняю: