Хорошая война
Шрифт:
Людвиг-Иоганн в доспехах действительно выглядел старым. Его могучие мускулы были скрыты под прочной сталью, а на виду были короткие седые волосы и морщины вокруг глаз. Профессиональная сутулость борца для невнимательного человека была неотличима от сутулости стариков. Тонкой талии у него не было и быть не могло, и силуэт его доспехов не в лучшую сторону отличался от силуэтов молодых рыцарей. Максимилиан выглядел не в пример моложе, стройнее и здоровее.
Снаряжение бойцов отличалось не меньше, чем их внешность. Макс был в своем черном рельефном турнирном доспехе, состоявшем из выступающих граней на всех видных местах. Доспех Людвига-Иоганна смотрелся полной противоположностью. Полуденное солнце отражалось от полированных округлостей шлема, кирасы, наплечников. На всей поверхности доспеха не было ни одного острого угла или декоративного рельефа. Если доспеху первого не исполнилось и года, а ковал его один из лучших аугсбургских мастеров, то доспех второго был извлечен из недр арсенала Бурмайеров, подогнан по фигуре армейским кузнецом и тщательно начищен провинившимися рекрутами. Старомодный вид и скромная отделка вносили свою лепту в создание образа рыцаря преклонных лет.
Бой начался с обмена ударами на максимальной дистанции. Людвиг-Иоганн, у которого руки были короче и меч не длиннее, старался дистанцию сократить, а Макс, наоборот, старался не подпустить его близко. Опыт опытом, но возраст есть возраст, старый рыцарь двигался быстро, но не быстрее, чем молодой.
Бурмайер не выдержал и рванулся вперед, пропустив удар. Макс попытался выполнить тот же прием, что и в предыдущем бою. Не получилось, этот противник оказался намного тяжелее. Людвиг-Иоганн ответил ударом снизу по предплечьям и рукояти меча, отчего меч Макса вылетел из рук на три фута вверх. Зрители ахнули. Толстый, старый, никому не известный рыцарь мгновенно оценивает положение и наносит удар, которым выбивает двуручное оружие сразу из обоих рук. Такого здесь еще не было.
Макс, не задумываясь, отступил на шаг и вскинул руки, пытаясь поймать свое оружие, ведь когда меч коснется земли, бой закончится победой баварца. Макс едва успел схватить клинок левой, как получил сокрушительный удар по шлему. Шлем выдержал, но в голове загудело — удар был слишком сильный и его не смогли полностью ослабить ни конструкция шлема, опирающегося на плечи, ни подшлемник с подвеской, оставляющий свободное место почти в дюйм между стенками шлема и головой.
Следующий удар Максу удалось отбить, держа меч за клинок обоими руками и подставив под удар место, где рукоять соединялась с перекрестьем. 'Отбить' - не очень точно, на самом деле, Макс такой защитой всего лишь смягчил удар, пришедшийся в правое плечо, а его меч получил такое ускорение вниз, что даже слегка воткнулся в землю.
Третий, не менее сильный, удар Людвиг-Иоганн нанес горизонтально, слева направо. Макс парировал его, все еще держа меч за клинок двумя руками. Сделал выпад и подставил перекрестье под рукоять меча Людвига-Иоганна между его руками. Потом подцепил этим же перекрестьем правую руку баварца.
Людвиг-Иоганн отлично знал приемы с обезоруживанием. Макс знал их немного хуже, но тоже неплохо. Два меча и четыре руки на короткое время сплелись в хитрый узел. Несколько перехватов и вот уже один меч отлетает в сторону, а другой остается в руках Людвига-Иоганна и тут же поднимается для завершающего удара в голову, который повергнет молодого рыцаря на землю.
Едва первый из клинков коснулся земли, как герольд объявил бой оконченным, а рыцарь чести опустил свое покрывало на голову Макса. За считанные дюймы до покрывала остановил свой клинок Бурмайер. К рыцарям побежали оруженосцы.
— Мессир, это не меч Его светлости! — крикнул Франц, подобрав вылетевший клинок.
— Как это? — удивился герольд, — сеньоры, будьте любезны, подойдите сюда.
— Макс и Людвиг-Иоганн подошли, тяжело переводя дыхание, уже без шлемов и рукавиц.
— Чей это меч? — спросил герольд.
— Мой, — хмуро ответил Людвиг-Иоганн.
— Тогда должен Вас огорчить, мессир. Согласно правил, рыцарь, чье оружие упало на землю, проигрывает.
— Дьявол! — выругался баварец.
— Таковы правила, мессир.
— Но он же, черт побери, оставил де Круа без оружия! — крикнул Грегуар Бурмайер, — Это буквоедство противоречит чертову духу рыцарства! Рыцарь чести, жаба тебе в печенку, что скажешь?
— Если бы правила противоречили духу рыцарства, не стоило бы и начинать турнир, — ответил Габриэль, — если мы нарушим букву правил ради одного поединка, нас заставят пересмотреть все остальные.
— Вы славный боец, герр Бурмайер. Надеюсь, мы еще встретимся, — сказал Макс и протянул руку Людвигу-Иоганну.
— Надеюсь встретиться с Вами в бою, — хмуро ответил Людвиг-Иоганн, пожимая руку.
До официального окончания турнирного дня оставалось еще немало времени, когда на правое ристалище вышли Доменико ди Кассано и Пьер де Вьенн, а на левое — фон Виттенштейн и кто-то из 'раубриттеров', судя по гербу, баварец и родственник Бурмайеров. 'Две битвы титанов одновременно', как охарактеризовал действие Рудольф Амати. Все итальянцы болели за местного чемпиона Доменико ди Кассано, а все французы за Пьера де Вьенна. К этому бою на турнир вернулся отходивший подлечиться Джанфранко Фальконе и вместе с земляками кричал в поддержку итальянца против француза. Вокруг соседнего ристалища собрались две группировки немцев, тоже чрезвычайно эмоционально настроенные.
Бой не левом ристалище обещал быть затяжным, а на правом титаны довольно быстро устали и сделали перерыв, во время которого оценили накал страстей и решили исключительно из политических соображений закончить бой рукопожатием и обязательством померяться силами на нейтральной территории. Публика мирного решения не оценила, поскольку конфликты между вспыльчивыми французами и не менее горячими итальянцами назревали уже не первый день, и всем нужен был только формальный повод, чтобы взяться за оружие.
— Француз трус! — крикнул кто-то из толпы.
Де Вьенн повернулся и припечатал того смачным ругательством, помянув с десяток его родственников. По случайности, крикун оказался венецианцем, и пара помянутых родственников, а также муж еще одной помянутой родственницы оказались в пределах слышимости. Горячая итальянская кровь вскипела, дружное семейство схватилось за мечи и бросилось на ристалище. На помощь де Вьенну поспешили французы. Все сразу. Итальянцы, пропустившие причину ссоры, не могли проигнорировать начало вооруженного конфликта и набросились на французов. Итальянцев было больше раза в три.
— Герр Бертран! — крикнул де Вьенн.
Герр Бертран, заключая договор с французами, рассчитывал на обратное. Чтобы привлечь французов как резерв в ссоре с 'раубриттерами', которая неумолимо надвигалась с каждым ударом на левом ристалище. Но пришлось самим идти на помощь союзникам.
— Сен-Дени! — выкрикнул французский боевой клич герр Бертран.
— Сен-Дени! — поддержали его соратники.
Джанфранко Фальконе сразу понял, чем грозит это 'Сен-Дени'. Будучи родственником изгнанных королем Франциском миланских герцогов Сфорца, он не жаловал французов. Его бы вполне устроило, если бы французам намяли бока. К этому при тройном численном преимуществе и шло дело, но вмешательство немцев во главе с этим склочным рифмоплетом превращало и без того немаленькую потасовку в целое сражение.