Хорошая война
Шрифт:
— Друзья мои, — сказал Франческо соратникам, когда все уже были слегка навеселе, — мы все равно должны отомстить.
— Братство вне политики, — сказал кто-то из братьев.
— И лучше не рисковать связываться с разбойниками, они не будут сражаться лицом к лицу, а перебьют нас в спину, — сказал другой.
— Нет, друзья, мы будем мстить не разбойникам. Не поверю, что фехтмейстер вдруг вмешался в их разбойничьи дела, да настолько, что они собрались полусотней, да еще и пригласили каких-то неаполитанцев. Не тот он был человек, чтобы лезть в проституцию или в контрабанду. Мы найдем заказчика. Это должен быть кто-то богатый. И не местный. Если мы его убьем, нам никто не отомстит.
— Почему не местный?
— Если бы Бык поссорился с кем-то из нашей аристократии, об этом бы с его стороны узнал только Патер, а со стороны Ферроны знал бы весь рынок. Нет, враг у него был не из наших. На турнир ведь съехалось очень много разного народа.
— Но как мы узнаем, кто нанял бандитов? Или допросим раненых? Так мы опять же с бандитами поссоримся.
— Не допросим. Послушаем. Кто-нибудь обязательно проболтается. Поспрашиваем жильцов из соседних домов. Кто-нибудь что-нибудь видел. В городе ничего не остается незамеченным.
25. Божье слово и Божий суд
Уже стемнело, когда через епископскую площадь проследовала конная процессия, возглавляемая самим епископом.
— Пора! — сказал Патер. Заговорщики взяли алебарды, накинули монашеские капюшоны и дружной компанией вышли на улицу.
— Эй, парни, вы что такое придумали? — обратился к послушникам местный житель с лютней в руках.
Парни переглянулись. Сутаны и алебарды — нечастое сочетание.
— Мы хотим пойти к епископу и напугать его, — ответил Студент.
— Его напугаешь! — хохотнул музыкант.
— Мы скажем ему, что если он и дальше будет участвовать в турнирах, то дождется, что монахи будут ходить с алебардами, — продолжил Матрос.
— Ага, и наниматься на войну, как швейцарцы! — подхватил Пивовар.
— Может быть, и на поединок его вызовете? — не успокаивался музыкант.
— И вызовем! — гордо ответил за всех Патер.
— А можно с вами?
— Хоть всей труппой!
Лютнист привел с собой трубача, флейтиста и барабанщика. Под веселую музыку отряд, прошел через карнавальное столпотворение к дворцу епископа. Без музыки было бы сложнее, пришлось бы толкаться и привлекать ненужное внимание внимание. С музыкантами во главе процессия тоже привлекала внимание, но совсем другое. Услышав музыку, горожане уступали дорогу, а, увидев отряд монахов с алебардами, смеялись и махали руками. Ворота по случаю карнавала были не только не заперты, но и не охранялись даже привратником.
Как упоминалось выше, 'дворец епископа' это не дворец в современном понимании этого слова. Не комплекс зданий с многочисленными крыльями и пристройками разной высоты, внутренними двориками и охраняемой территорией. Было принято называть постоянные резиденции епископов дворцами, а на деле к монастырю был пристроен обыкновенный добротный каменный дом о трех этажах, с толстыми стенами и узкими окнами. В плане дворец епископа был почти квадратным, а в середине квадрата был внутренний дворик, попасть в который можно было через старый епископский мост. В свое время архитектор решил, что мост во-первых, добавляет солидности парадному подъезду, и, во-вторых, полезен при обороне. Западная, южная и восточная стороны квадрата были на несколько десятилетий новее, чем северная. Они были построены на старой площади и выступали за прямоугольный контур территории монастыря. Покои епископа располагались по южной стороне дворца и выходили окнами на епископскую площадь. На северной стороне, в старом монастырском здании с видом на двор и с парой окон на запад, жили первые лица монастыря: настоятель, келарь, госпиталий и прочие.
За мостом и воротами находился длинный внутренний двор, щедро освещенный факелами, закрепленными на стенах. По правой стороне виднелись ворота конюшни и арка, ведущая на территорию монастыря. По левой среди прочих дверей выделялось крыльцо парадного входа. Паломники успели опознать входящих. Епископ, Альфиери, Грегуар Бурмайер. С ними шли какой-то толстый мужик в богатой одежде, три молодых пажа и один очень молодой рыцарь. Кроме того во дворе обнаружились несколько стражников, заводивших лошадей в конюшню, и несколько ландскнехтов, выглядывающих из открытых ворот рядом с конюшней.
Еще двое стражников направлялись к воротам, наверное, намереваясь их закрыть. Патер остановил свой отряд, ткнул пальцем в первого стражника и потребовал вызвать епископа по делу чрезвычайной важности.
Епископ подошел к незваным гостям не сразу. По-видимому, когда ему доложили, что его спрашивает предводитель вооруженного отряда, он послал за доспехами. Через некоторое время, он вышел во двор в начищенных латах, но без шлема. Рядом с ним встали еще несколько человек. Вторым был Альфиери с его характерным профилем. Третьего Патер не знал в лицо, но послушники, которые были на пиру, подсказали, что это Грегуар Бурмайер. Из ворот с другой стороны высыпались чуть не два десятка ландскнехтов, сразу выстроившись в боевой порядок.
— Что происходит? — сурово спросил епископ, переводя взгляд со стражника на предводителя монахов.
— До нас дошли слухи, что Его преосвященство епископ Ферронский намерен осуществить фиктивную сделку по продаже церковного имущество своему брату, Александро Альфиери, с целью ограбления Святой Церкви и провокации войны Венеции с Папой, — ответил Патер на латыни.
Под доспехом епископа побежали мурашки. Кто же проболтался? Кто эти монахи или 'монахи', кто на самом деле этот тощий священник и кто стоит за ними? Придется придумывать какие-нибудь нелепые оправдания? Или как-нибудь заткнуть рот этой банде?
— Я не удостою этот слух своим вниманием. Идите по домам, Бог с вами, — сказал епископ, тоже переходя на латынь.
— Готовы ли Вы, Ваше преосвященство, поклясться на Библии, что не имеете умысла нанести ущерб имуществу Церкви? — сурово спросил Патер.
Весь план был построен на том, что подозреваемый в умысле на серьезное преступление против Церкви епископ не окажется настолько бесчестным, чтобы дать заведомо ложную клятву. Но если бы клятва была дана, Патеру и компании осталось бы только повернуться и уйти.
— Ещё слышали вы, что сказано древним: не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои. А Я говорю вам: не клянись вовсе.
С одной стороны, клятва не прозвучала, с другой стороны, формального повода для военных действий еще не было.
— Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего, — парировал Патер.
Не желая того, епископ ввязался в дискуссию. Читатель, наверное, и сам догадался, что эта дискуссия могла идти только на латыни. Со стороны епископа только Бурмайер и Альфиери худо-бедно понимали, о чем шла речь. Солдатам латинская премудрость была не положена, и переводить для них никто не собирался. Со стороны Патера паломники и так знали, о чем пойдет речь, а для музыкантов отчаянный Студент на ходу сочинял свой перевод.