Хорошее время, чтобы умереть
Шрифт:
– Сергей Валерьевич, в каких отношениях вы были со своей тетей? – решила я сразу взять быка за рога.
– В каких отношениях? – горько усмехнулся мой собеседник, помешивая ложечкой свой кофе. – В самых плохих. Да, я не скрываю этого. Зачем, вы ведь и так наверняка все знаете… Родители рассказали мне, что вы пытаетесь оправдать моего Ромку и посему трясете всю нашу семью.
– Ну, уж так и трясу! Задаю вопросы, выясняю кое-что для себя… У меня такой метод работы.
– Это не Ромка ее… нет! Она – я имею в виду покойную – так досадила всем, что я просто удивляюсь, как это никто не пришил ее раньше?!
Я внимательно посмотрела
– Я серьезно. Она отравила жизнь всем, с кем только была хоть мало-мальски знакома…
– А вы?
– Что я?
– Вы не могли ее?.. Все-таки она так досаждала вам! Я знаю это со слов ваших родителей.
Он поморщился, как-то сразу погрустнел и даже отодвинул от себя тарелочку с недоеденным пирожным.
– Я тоже не делал этого…
– И вы можете это доказать?
– Доказать? М-м… Понимаете, Татьяна, у меня дома такие сложные отношения…
– С кем?
– С женой, разумеется.
– А при чем тут ваша жена? – удивилась я. – Я вас спрашиваю про ваше алиби.
– Да понимаете… Как бы вам сказать?.. Есть некоторые обстоятельства…
Ну, точно, юлит! А Мельников был прав: темный субъект. И вроде даже нервничает.
– …Она у меня как бормашина. Кстати, она – зубной врач. Так вот она все сверлит и сверлит…
– Простите, Сергей Валерьевич, кто как бормашина? Что-то я не очень понимаю, о ком речь.
– Да о моей жене!
– Ваша жена, как бормашина? Это очень оригинально!
– Нет, вы не подумайте, она – хорошая жена, и мать, и хозяйка… И вообще у нас все хорошо…
– Но не совсем, правда?
– Правда. Понимаете, мы живем давно, много лет, чувства наши как-то поутихли, любовь, наверное, прошла… Осталась привычка, привязанность, чувство долга… Грустно, правда? А хочется чего-нибудь такого… такого… романтического, что ли?
– У вас есть дама сердца? – догадалась я.
Сергей Валерьевич посмотрел на меня печально, почти с тоской.
– Но я не виноват в этом, – выдал он тут же пылко, – если бы моя супруга не была такой ревнивой, если бы не ее скверный характер… если бы она не пилила меня постоянно…
– Я так понимаю, – заключила я, – что в момент убийства вашей тетушки вы были у… своей любимой женщины? Кстати, она может это подтвердить? Насколько я знаю, вы так и не дали следователю вразумительного ответа, где находились в момент убийства.
– Вот, я так и знал, что вы это спросите! – мой собеседник метнул в меня недовольный взгляд.
– А как вы хотели, Сергей Валерьевич? Убита пожилая женщина… да еще таким изуверским способом! Вы думали, что достаточно будет дать честное пионерское, и от вас тут же отстанут?
– Ничего я не думал… Хм, честное пионерское!.. Но неужели мне придется назвать ее имя?
– Увы! – притворно вздохнула я. – И адрес тоже. Или телефон.
– Будете проверять? – усмехнулся архитектор.
– А как вы думали? Я же говорю, дело очень серьезное… Статья, под которую подпадает это дело, еще не так давно была расстрельной, а сейчас за это могут дать лет пятнадцать.
Он помялся. Отпил пару раз из своей чашки, проводил грустным взглядом пробегавшую мимо официантку. Я его прекрасно понимала: боится, что жена узнает о его связи на стороне, устроит «разбор полетов». Эх, мужики! Как гулять – герои, а как отвечать за свои кобелиные подвиги, так и хвост поджимают, и лапы у них трясутся.
– Но ведь это может скомпрометировать девушку! – Сергей Валерьевич все еще делал слабые
– А вам не кажется, что она уже скомпрометировала себя связью с женатым человеком?
– Татьяна, а давайте сделаем так: я не буду называть вам имя моей… дамы, но зато расскажу кое-что важное для дела.
Я посмотрела на архитектора удивленно. Он еще со мной торгуется?! У него сын сидит в ИВС, а он мне какие-то условия пытается диктовать?! Я деликатно покашляла.
– Сергей Валерьевич, боюсь, вам придется сделать и то, и другое. И назвать мне имя, и рассказать «кое-что важное для дела».
Он сник еще больше. Потыкал ложечкой в пирожное и бросил ее на стол.
– Не хотите открывать семейную тайну? – предположила я.
– Откуда вы знаете про тайну? – удивился архитектор.
Я пожала плечами.
– Ни про какую тайну я знать не знаю, – призналась я, – если честно, я сказала это так, наугад. А что, тайна в самом деле существует?
Он обреченно покивал:
– Существует. Только, Татьяна, уверяю вас, что саму тайну я не знаю! Ну, то есть я не в курсе, в чем она заключается.
– Как это? – удивилась я.
– А так. Мне было тогда лет тринадцать, ну, может, чуть больше. Я играл с пацанами во дворе в футбол, и у меня оторвалась подошва у одного кеда. Я пошел домой переобуться, открыл дверь своим ключом, зашел в квартиру тихо, чтобы мама не услышала, что я пришел, и не оставила меня обедать. Так вот, зашел я себе тихонько, и слышу, как мама с теткой в кухне разговаривают. Ну, тут я вообще дышать перестал, не хватало мне еще с этой бабой Ягой начать выяснять отношения, что там у нее пропало после моего последнего посещения ее квартиры… Так вот, переобуваюсь я себе тихонько в новые кеды и слышу, как моя мама с теткой разговаривают… Да нет, не разговаривают даже, а практически ругаются. Слышу, тетка говорит, что, мол, это дело старое, и потому нечего его ворошить. Забудь, говорит, и все! А мама ей отвечает с чувством так, почти с надрывом, что такие дела старыми не бывают, потом что-то еще про несмываемый позор, который лег на всю семью, и что за такое зло тетке еще придется поплатиться…
– Так что именно совершила ваша тетя? – не выдержала я.
Архитектор печально покачал головой.
– А вот этого я как раз не понял. Честное слово! Мама тогда так и не сказала, чем именно тетка опозорила семью, но я точно помню ее слова: «За такое черное дело ты еще ответишь! Ты, Холя, еще наплачешься! Судьба тебя накажет, ой как накажет!..» Ну, или что-то вроде этого…
– Значит, точно вы не знаете? – разочарованно протянула я. – Черт! Плохо.
– Понимаю, что плохо, но как я мог узнать эту тайну? В тот же день вечером я попытался расспросить маму, но она очень испугалась, услышав мой вопрос, оглянулась на дверь комнаты, за которой находился папа, и шепотом сказала, чтобы я не выдумывал, что нет никакой семейной тайны, что мне это только показалось. Они с теткой, мол, шутили по-родственному, а я ничего не понял, и все в этом роде… Потом она отругала меня за то, что я подслушиваю, а потом вообще перевела разговор на другую тему… Нет, но я клянусь, я же точно слышал: «Судьба за такое тебя еще накажет!..» Одним словом, я тогда сделал для себя одно открытие: в нашей семье есть какая-то страшная тайна, которую взрослые тщательно скрывают от меня.