Хорошей ведьмочки должно быть много
Шрифт:
Больше не обращая на нас внимания, ведьма прошла к камню, села, скрестив ноги и замерла, приобретя ещё больше сходства с глиняной статуей. Тоже медитация или транс? Внешне похоже, да и как бы она иначе контролировала всю Пустыню? Мда… Начинаю понимать. Если эта мумия и есть та, кто наложила проклятие, то страшно представить, какую всепожирающую ненависть она должна была однажды испытать. Из-за предательства? Но вот сочувствовать не тянет. Преступление одного не причина убивать всех без разбора, убивать саму природу.
Да и возможно ли подобное вообще? Не знаю, почему
А теперь главный вопрос. Я знаю, что Пустыня разрасталась. В самом начале отравленный участок земли был относительно небольшим. Могла ли ведьма испытать эмоции такой силы, что их хватило бы на подобное проклятье? Говоря конкретнее, допустим… Могла ли одна ведьма убить целую долину? Что-то мне подсказывает, что нет. И ещё. В происходящем слишком много разумного. Эмиссары действуют по алгоритму, которого быть не должно.
То есть проклятие наложено парой? Маг действовал в связке с ведьмой? Хотя, нет. Скорее всего именно он и был предателем. Возникает закономерный вопрос, где этот маг… И чего он добивался?
Я перевела взгляд на Блеза. Парень сидел, согнувшись, уткнувшись лицом в колени и мелко вздрагивал. Я протянула руку. Эмиссары никак не отреагировали, а вот Блез рывком отстранился.
Мрачный, нахохлившийся, во взгляде плещется злое отчаяние. С одной стороны, я могу его понять. В Пустыне психика у кого хочешь тронется, за здравомыслием и адекватностью я не по адресу, к тому же Блез не верит в благополучный исход, а я отняла у него шанс не стать чудовищем. С другой стороны… С другой стороны, да, очень неприятно. Я его так и не коснулась.
— Блез, скажи, а ведьма, чисто теоретически, способна разрушить то, что сделал маг?
— Если захочет.
Хм… Само проклятие я не осилю, это очевидно. Я ведь не ошибусь, если скажу, что на его подпитку ушли силы убитых земель. Но если бы я смогла разрушить контролирующий элемент… Плохо, что я не вижу магию.
— О чём вы? — «проснулась» мумия.
Блез нахмурился. Я снова протянула руку, и в этот раз он не стал отстраняться, наоборот, сжал мои пальцы в своих, уголок губ дрогнул в намёке на слабую улыбку. Я подмигнула. Рано нам себя хоронить, рано, потому что:
— Я о том, что нам домой пора. Дети ждут, — и, не давая ведьме опомниться, продолжила. — Скажи-ка, тебя ведь маг обманул. Я права?
Должно же упоминание предателя подействовать?
Блез сжал мои пальцы крепче — хороший знак. Если не считать того, что на фоне моей светлой кожи его поражённая тёмно-коричневая кажется почти чёрной. Я внутренне передёрнулась, но вида не подала и полностью переключила внимание на ведьму.
Только вот мумия на мой вопрос никак не отреагировала. Похоже, она хоть и была исключительной, самой первой из переродившихся, уникальной, но всё равно по сути своей оставалась эмиссаром с полностью уничтоженной личностью.
Я отчётливо поняла, что простыми разговорами не победить. Что бы я ни сказала, мумия будет неотступно следовать плану: обратит нас с Блезом, а затем ударит по городу, вырвет ещё один кусок живых территорий, похоронит его под тоннами песка и двинется дальше.
— Сама ты никогда к живым не выходила? Посылала своих солдат, а сама отсиживалась здесь, в безопасной пещере?
— Защищать меня их долг.
Угу. Значит, я права. И можно смело предположить, что мумия так же уязвима, как остальные эмиссары. Осталось её поджечь. Я даже пальцами щёлкнула, в надежде, вызвать пару искру, представила, как они отскочат на эмиссаров, как быстро те вспыхнут и исчезнут, а мы будем спасены. Увы. Моё желание шло исключительно от разума, а в глубине души:
— Я не хочу её убивать, — чётко сказала вторая Ляля в моей голове.
Я поймала картинку, как она обнимает Виана и обещает, что Блез ещё жив, что надо потерпеть.
Да я тоже не хочу убивать! То есть мы обе не хотим. Тьфу, здравствуй, шиза.
Я медленно, опираясь на плечо Блеза поднялась. Огня не будет, зато…
Эмиссары напряглись, но я ничего больше не делала, просто стояла. Они не мешали.
— Жарко, — хмыкнула я и также медленно стащила с себя плащ, провела ладонью по грубой материи. На ощупь чем-то пеньку напоминает. И я сделала то, что получалось у меня также легко, как дыхание. То, чего я действительно хотела всем сердцем. Я вдохнула в плащ жизнь, отбросила его. Я хотела попасть в алтарь.
Мумия закричала, ощутив чуждую ей силу прямо в её логове.
Трое оставшихся эмиссаров бросились наперерез, но плащ тяжело взмахнул полами словно крыльями, уклонился от протянутых рук, а затем упал на ведьму, накрыл алтарь.
— Блез! — рявкнула я. — Где на ней «удавка»?
— Удавка?
— Блез, быстрее. Что-то, что воздействует на её разум, подчиняет чужой воле.
Это как в макраме. Сколько бы грандиозным ни было плетение, есть ниточка, дёрнув за которую, можно развалить всю систему.
— Блез!
Эмиссары бросились на помощь ведьме. Они разорвут плащ в считанные мгновения. Мы выиграли буквально несколько секунд…
— Не вижу. Она вся сплошь магия. Какая-то пульсация в области затылка…
Логично, кстати: страшнее всего не то, что тело меняется, а то, что поражается мозг.
Блез тоже поднялся, встал рядом со мной, и от этого простого жеста поддержки я ощутила такой прилив сил, что из ошмётков плаща выстрелили гибкие лианы. Корни бульдожьей хваткой глубоко вошли в алтарный камень. Побеги оплели эмиссаров, ведьму. Спеленали как бинтами! Правда, зелёными. Сходства с мумиями добавилось. Тоже логично: подсознание сработало.