Хороший человек
Шрифт:
— Конечно, если каждый у нее вор. Сама прислугой была, должна знать, как больно выслушивать такие обвинения!
— Небось сама воровала. Кто в этом мешке побывал, тот и других там ищет. Ну что, Лорка, говорят, у твоей барышни красивый и богатый жених — спросила Реза у той, хорошенькой, что недавно подошла.
— Он, конечно, красивый, может, даже и богатый, но все равно на нашей барышне не женится, — ответила та.
— Это верно, там красота и не ночевала. Будешь служить у нее?
— Буду. Жених мне тоже советовал. Вчера, когда спускался вниз, я ему светила, а он сказал, что хотел бы, чтобы его невестой была я.
— Ничего себе, хорошенькое выйдет супружество! —
— Вы что обо мне думаете?
— Что нам о тебе думать? Думаем, что ты хорошенькая... а твоя будущая хозяйка чучело огородное, хотя и знатного рода. А у этого твоего будущего хозяина есть глаза, так же как и у меня, он будет думать то же самое, — отрубила Реза.
— Давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом.
— Ну, хотя бы о твоей юбке, о том, какая она у тебя красивая. Сколько за нее отдала?
— Два золотых. И еще платье купила за десятку. Сшито по последней моде. Нужно еще купить шляпу и новый широкий пояс.
— Черт возьми, здорово ты одеваешься, с каких доходов? — спросила с лукавой улыбкой Реза
— Не было бы доходов, не было бы всего этого. Я люблю хорошо одеваться, ведь это единственная моя радость! — сказала Лора и, набрав воды, ушла.
— Погоди, девочка, полиняет твоя шкурка, много мы видели таких, а теперь они остались на бобах.
В это время неподалеку от них проходил ученик сапожника, нес в руке пару ботинок, размахивал ими и напевал хорошо известную всем и любимую в то время песенку «Мусорщик». Был он чумазый, большие пальцы ног, или, как их в шутку называли, «хозяева дома», «выглядывали из окон» — торчали из туфель, локти лоснились. Из грубого фартука можно было сало топить, а холщовые штаны доходили только до щиколоток. Волосы на голове торчали, как иголки у ежа, лицом был похож на бесенка. Подойдя к девушкам, он остановился и вдруг, наклонив голову, как баран, который хочет боднуть, разбежался и — бух! — врезался в компанию девчат так, что те бросились врассыпную.
— Чего тебя черти мучают, замарашка! Убирайся отсюда! — закричала на него Реза, но и ей пришлось отступить, потому что он, как шило, проникал между ними — одну боднул головой, другую задел локтем, третью стукнул ботинком, а когда все отскочили от водоема, он уставился на каменную мостовую, словно искал там что-то, и вдруг как завопит:
— Люди! Люди добрые, все кто есть, идите сюда, посмотрите, что творится!
В Вене дважды звать не надо. Прохожие начали останавливаться, спрашивая друг у друга, что случилось. Тут ученик воскликнул:
— Кухарки здесь дырку простояли!
— Ах ты шельма безбожная, чумазая дубина неотесанная, ну, погоди, паршивец! — закричали служанки, норовя схватить его за патлы, но прежде чем это им удалось, мальчишки и след простыл! Выскользнул у них прямо из рук, как ртуть. Многие вокруг смеялись, а некоторые досадовали, что ученик сапожника их так одурачил. Служанки забрали свои бадьи и разошлись по домам, чтобы не привлекать к себе внимание. Но по дороге ругали мальчишку последними словами.
В толпе, сбежавшейся к водоему, стояла молоденькая миловидная девушка, на которую многие обратили внимание. Она была среднего, пожалуй, даже выше среднего роста с пропорциональными, очень красивыми округлыми формами, словно изваянными из мрамора. Кожа очень смуглого лица была бархатистой, а щечки — просто как персики. Губы пухлые, алые, чуть выдающийся подбородок, а лоб белый, словно лепесток лилии. Но прекраснее всего были глаза, синие, как васильки, немного хищный носик и черные волосы с отливом каленой стали. Они были зачесаны со лба за уши и на затылке скручены в тяжелый узел. Голову покрывал кружевной платочек, а одета она была в темное платье и черный бархатный жакет. Выражение лица говорило о живом уме, было видно, что она довольна жизнью. Вслед за ней чуть погодя подошла другая девушка и остановилась рядом. Эта была чуть меньше ростом, но тоже очень молоденькая. Светлые, отливающие золотом волосы, заплетенные в толстую косу, были уложены вокруг головы и сзади закреплены гребнем. Шея нежная, белая как у лебедя, очаровательные синие мечтательные глаза. Лицо чистое, прелестное, с почти детским выражением. Она напоминала богородицу с картинки. Одежда на ней была тоже простая, но чистая. Остановившись рядом с первой, она коснулась ее плеча. Та оглянулась, обе улыбнулись, поздоровались, повернулись и вместе пошли дальше,
— Так им и надо, сплетницам, пусть делом занимаются, — сказала светловолосая, имея в виду служанок.
— Я когда иду по воду и вижу у водоема это судилище, поворачиваю обратно.
— И я с ними не дружу, хоть они и землячки. Тут достается и живым, и мертвым, а я никого не люблю обижать. Куда идешь, Ленка?
— Ходила за покупками, иду домой. А ты куда, Анинка?
— Зашла ненадолго к матушке, а теперь домой.
— Проводи меня, если можешь, мы с тобой так давно не виделись.
— Пройдемся немного, мне нужно быть дома в семь.
Взявшись под руку, девушки через площадь направились к Охотничьей улице. Прохожие часто оглядывались на них, особенно мужчины, некоторые не могли от них глаз оторвать. Девушки разговаривали и не обращали ни на кого внимания, пока какой-то разодетый шалопай нахально не уставился прямо Ленке в лицо.
— Фу, бесстыдник! — гневно воскликнула девушка, отворачиваясь.— У нас ни один парень себе такого не позволит, а здешнее племя не знает стыда!
— Особенно когда видят простую девчонку, думают, что могут позволять себе все что угодно, — добавила Анинка.
— Понимаешь, Анинка, прислугу за людей не считают, будь они даже лучше и порядочнее всех, и это меня больше всего огорчает. Поэтому, как только скоплю немного денег, уйду из прислуг.
— И что ты станешь делать, когда о тебе позаботиться некому так же, как и обо мне?
— Помнишь, что нам матушка рассказывала о том, как она стиркой кормилась и как ей хорошо жилось?
— Не у каждого на это хватит смелости, ты бы не выдержала того, что она, слаба для такой работы.
— Да я и не думаю становиться прачкой. Я умею шить, стану портнихой и буду свободна. К нам на дом приходит портниха, тоже молодая, она говорила мне, что неплохо живет.
— Ты об этом матушке сказала?
— Не говорила и пока подожду, скажу когда-нибудь, а то она рассердится за то, что я бросаю службу, хотя живется мне неплохо, только в этом доме не по себе как-то.
— А почему?
— Когда-нибудь расскажу тебе об этом. А ты довольна своим местом? — спросила Ленка.
— Довольна. У меня есть каморка рядом с кухней, и зимой в ней довольно тепло. С работой я справляюсь играючи, а старики у меня добрые. После завтрака хозяин кормит пса и птиц, хозяйка поливает цветы, потом они читают газеты, а около полудня идут вдвоем прогуляться. Вернувшись с прогулки, обедают, после обеда поспят каждый в своем кресле, потом приходит старый пан капитан, ежедневный наш гость, они играют в карты или рассказывают что-нибудь до самого вечера. Вскоре после ужина ложатся спать. И так изо дня в день. Сейчас мои хозяева ждут сына, он у них военный. Хозяйка, как только вспомнит о нем, плачет от радости и все время про него со мною говорит. Судя по портрету, он должен быть красивым.