Хождение по трупам
Шрифт:
— Выходит, ты убил двоих людей, и тебя отпустили, и даже не отобрали оружие? — Почему-то мне никак не верится в легкость этого факта. Ладно, это было бы в Москве — можно было бы объяснить, что дал взятку огромную и свалил при полном попустительстве — но это же Лос-Анджелес.
— Они ж узнали, кто я — узнали, что убийство — это мое хобби. Шучу, не обижайся. Да, отпустили, как только все выяснили, и пистолет остался при мне. Если бы я убил не русских, а американцев, проблем было бы больше — но у русских слишком отвратительная репутация. И я доехал на “Мазде” до дома, взял свой “Мустанг” — и к тебе…
И мы молчим какое-то время, он с радостью,
— Кстати, а где ты был все это время, пока меня тащили к машине, швыряли и били? Ты ждал, пока меня начнут убивать по-настоящему?
— Сначала я ждал, когда ты его окликнешь, и я не понял, почему ты его пропустила, и потерял время. А когда обошел стоянку с другой стороны, увидел человека в джипе — и смог подойти, только когда он вылез из машины, иначе бы он меня сразу заметил. Извини, что так получилось, Олли…
Вот он — вот он, чертов вопрос, который так меня мучил.
— А ты случаем не боялся меня убить, когда стрелял в того, второго? Он же, между прочим, стоял практически за мной и еще и пистолет к моей голове приставил — и я точно помню, что пуля просвистела прямо у моего лица. Я же его почти целиком закрывала собой…
— Олли, Олли, разве ты вчера была выше чем обычно? — Он так добродушно улыбается, провоцируя улыбнуться в ответ, но мне не до улыбок. — Ты и вправду его закрывала, но не совсем — ты же боком к нему стояла, спиной к машине, — а голова его все равно была над тобой…
— Но ведь ты же мог промахнуться?! — гневно задаю последний вопрос, заранее зная, что он риторический.
— Если бы мы прожили вместе уже хотя бы год, тогда, наверное, мог бы — уж слишком у тебя тяжелый характер, — слышу в ответ. — Но сейчас, проведя с тобой всего две ночи?!..
В голосе его такое искреннее возмущение, что и я уже улыбаюсь.
— А сколько тебе надо таких ночей? Это я на всякий случай интересуюсь, в свете сказанного тобой.
— Серьезно? — спрашивает он уже без улыбки. — Для начала хотя бы сто — люблю круглые числа. А еще лучше — тысячу. Кстати, может, изменим условие нашего договора — обещанный тобой миллион долларов остается тебе, а взамен ты обязуешься провести со мной минимум тысячу ночей? Что скажешь?
— По тысяче за ночь? Ты щедр Рэй, но не безрассудно щедр, — смеюсь в ответ, пытаясь увести разговор в сторону и вообще закрыть тему, потому что уж слишком нешутливо он все это говорил. — Мне кажется, что ты меня недооцениваешь — если уж в фильме “Непристойное предложение” Роберт Рэдфорд платит Деми Мур миллион за одну ночь, то ты бы мог предложить хотя бы сто тысяч. Видно, придется еще один раз отдаться тебе бесплатно — чтобы ты лучше понял, что собираешься покупать…
У меня такое супернастроение было в тот день — и после ночи, и после предшествовавшего ночи вечера. Рэй уехал днем — обещал явиться в полицию, да и сам хотел там кое-что вызнать насчет Ленчика и его банды, ныне уже почти не существующей. Он уехал, а я выбралась к бассейну, и сидела, и думала, и улыбалась своим мыслям. Тому, что с появлением Рэя в моей жизни наконец-то наступила долгожданная полоса удачи. И вот уже у Ленчика еще на пятерых людей меньше — “еще” потому, что троих убил Джо, — и остался у него всего один человек, плюс Виктор,
Я совсем не удивилась, когда, взяв зазвонивший мобильный, услышала голос Джека Бейли — поздравившего меня с тем, что завтра, то есть в понедельник, Крайтон получит из Нью-Йорка уведомление, согласно которому моя подписка о невыезде аннулируется и ему строго предписывается оставить меня в покое. Я даже восторга не испытала — сегодня для меня этот звонок был в порядке вещей. Но, конечно, все равно поблагодарила его тепло, не забыв добавить, что буду очень рада его видеть и что надеюсь, что он появится в Эл-Эй в самом скором времени.
— Хотелось бы верить, что мы проведем время приятнее, чем в прошлый раз, а, Джек?
Я сделала так, что у меня голос вдруг стал очень низким, и фраза вышла настолько двусмысленной, насколько я этого хотела — и он, наверное, тоже. Он сразу оживился, забыв об официальности, с которой начал разговор, — и стал объяснять, что рад прилететь бы хоть завтра, но в связи с тем, что произошло в прошлый его приезд, начальство его пока не отпускает. И хотя тот факт, что он даже не пытался отстреливаться, когда нас поливали автоматным огнем, показал мне, что он не слишком храбр — правда, может это я зря, может, у него и оружия-то не было? — во время разговора я ясно слышала, что он готов прилететь даже если будет уверен, что кто-нибудь обстреляет нас еще раз. Что он хочет меня — нет, это и раньше было ясно, но тут я слышала, что он хочет так, что готов заплатить за секс попаданием под обстрел.
Увы, мой друг, — к твоему прилету меня здесь уже не будет. И я усмехнулась этой мысли и тут же подумала, что, если бы он прилетел завтра, я бы ему отдалась — потому что он это заслужил, сделав то, на что я даже не рассчитывала. И неважно, что мне это не надо, что он мне безразличен — я бы на самом деле на это пошла, и не испытывала бы угрызений совести, как после ночи с конгрессменом. Я вообще очень добрая, и человечная, и понимающая была в то воскресенье, казавшееся мне самым счастливым днем за несколько последних месяцев.
И когда уже вечером, почти в восемь, вернулся Рэй и сказал, что все нормально, что у полиции нет к нему никаких претензий — а значит, мы можем и должны сегодня ночью сделать последний шаг — это было еще одним подтверждением того, что сегодня получается все. И когда он добавил, что так долго отсутствовал потому, что Ленчик сменил мотель, но он нашел его, и их там трое, всего трое, как мы и рассчитывали, — я сказала себе, что этот счастливый день — шестнадцатое марта — я навсегда запомню. Запомню как день, в который… — я повторила то, о чем думала уже, пробуя сказанное на вкус и наслаждаясь этим вкусом, — …день, в который получается все.
А значит, получится и то, что запланировано на сегодняшнюю ночь…
Глава 4
… — Не нравится, тварь?! Не нравится, падла?!.
Мне не нравится — но ответить все равно не могу. Рот заклеен скотчем, как в боевиках, — что тут ответишь. Стою на коленях на полу, тело и голова на кровати, и люди вокруг на стульях, и реплики, и шум, и смех, все недружелюбное и издевательское, а я, голая, избитая, с затекшим синим глазом, вызываю у них только ненависть и желание растоптать меня и унизить. Что они и пытаются сделать — и кто-то очередной пристраивается сзади, всовывая свой член в мою попку, и начинает входить грубо и глубоко.