Хождение по водам

О'Коннор Джемма

Крессида была ослеплена. Разница в двадцать лет не имела значения. Ей и раньше было проще с людьми старше ее. Жизненный опыт девушки был настолько несозвучен со временем – хуже того, с духом времени, – что она всегда и всюду ощущала себя чужой. Это вполне устраивало Вэла. В каком-то отношении он был копией, хотя и более молодой, ее отца – требовал от супруги немногого, но настаивал на абсолютном, безоговорочном обожании. И Крессида с готовностью отдала любовь в обмен на свою безопасность.

Как только Вэл сделал ей предложение, Крессида убедила себя, что влюблена в него. Возможно, так оно и было. Суини был щедрее полковника и смотрел на жизнь более реалистично.

Но Крессида вскоре разочаровалась в своем положении девочки-жены процветающего мужчины в возрасте. Она искренне желала, чтобы брак удался, но почти с самого начала стала опасаться, что надежды не сбудутся. Вэл любил разнообразие, новизну и переменчивый стиль жизни, она же все глубже пряталась в свою раковину. Муж не скрывал, что ему с ней скучно, и давал понять, что не ждет от Крессиды никаких мыслей или предложений. Последние были его прерогативой.

Вскоре после рождения Гила дела у мужа пошли со скрипом, то и дело возникали неприятности, потом трудности сделались постоянными. Но прошло еще какое-то время, прежде чем Крессида осознала, в каком они серьезном положении. Вэл скрытничал, и она не могла составить целостной картины. По общепринятым понятиям, он был еще вполне обеспеченным человеком, но уже ничто не напоминало их прежнего богатства. Гром грянул, когда компаньон прибрал к рукам все дело и бизнесу мужа настал конец – Вэл объявил, что продает лондонскую квартиру и переезжает в Ирландию, чтобы оправиться от последствий.

Из этого ничего не получилось. Вэл и раньше нередко исчезал из дома и проводил больше времени на яхте, чем с женой, но, постоянно поселившись в Корибине, как с цепи сорвался. Хорошо еще, что дом Крессиды был достаточно просторным, чтобы супруги могли не мозолить друг другу глаза. Впрочем, Вэл не считал, что дом принадлежит жене. Его собственность – только так.

Зато Кресси не мучили сомнения. С самого начала она почувствовала себя в этом доме и в этих краях так спокойно и уверенно, словно здесь родилась. Крессида страдала в перенаселенном Лондоне, но не испытывала ни капли одиночества в глуши малонаселенного устья. Она отдавалась неспешной жизни в захолустье со страстью любовницы, познавала пределы здешних земель, наслаждалась ощущениями от прикосновений к почве. Привычка обходиться без постоянных знакомых помогла ей не ждать от соседей больше, чем те могли ей с легкостью дать. Жить здесь – все, что она хотела. Но не таков был Вэл. После того как муж продал квартиру в Лондоне, Крессида обнаружила, что ей в Корибине гораздо спокойнее, когда его нет рядом. Приезжая на время, муж умел радоваться общению с сыном, но, поселившись постоянно, принялся жаловаться, что безостановочный плач действует ему на нервы. Подчас Крессиде казалось, что он вообще никогда не любил Гила. Неудачи испортили его характер, скука сделала раздражительным. А когда начались неприятности с гостиницей «Атлантис», Вэл стал жестоким, нетерпимым. Глухоту Гила он воспринимал как личное оскорбление.

Человек, который некогда умел делать деньги не хуже легендарного царя Мидаса, оказался ни на что не способным, все егопроекты проваливались. Гостиница казалась последней соломинкой, за которую он схватился. Он видел в нейигрушку, способ восстановить деловую репутацию, хотя и считал Ирландию всего лишь бедной падчерицей Лондона. Это просто трамплин, высокомерно говорил он жене. Раньше собственные вложения в «Атлантис» казались Вэлу до смешного ерундовыми, но вдруг сделались основным сохранившимся у него капиталом. Вэл попытался захватить руководство отелем, но, к своей досаде, нисколько не преуспел. У него появился план закрыть разоряющуюся гостиницу и использовать это место с большей прибылью. Крессида об этом узнала из случайно подслушанных обрывков телефонных разговоров. Но каждый раз мужу что-то мешало. Сначала он винил в этом место, затем связал свое невезение с семьей и перенес раздражение на жену и сына.

Судно, пустое и заброшенное, покачивалось на воде. Вэл неделями не обращал на него внимания, надолго исчезал. Однажды он заявил, что намерен все продать и уехать отсюда. У Крессиды оборвалось сердце.

– Куда? – спросила она.

– Куда угодно! – крикнул муж. – Куда угодно, только бы подальше от этого ужасного климата и вечного дождя!

После того как несколько недель назад муж продал «Азурру», Крессида стала бояться его несносного характера, постоянной мрачности и вспышек злости. Она узнала, что он расстался с яхтой лишь после того, как судно исчезло со стоянки. А когда снова пришвартовалось перед домом, корпус был перекрашен и название изменилось: теперь яхта называлась «Алкиона». Вэл несколько дней хандрил. Переименование расстроило его даже больше, чем продажа.

– Все потому, что ты не хочешь продавать этот чертов дом!
– кипятился он.

А потом, потом…

Она не будет думать об Эванджелин Уолтер, решила Крессида. Только не теперь. На реку опускалась ночь. Раздался продолжительный негромкий свист. Спейн, подумала Кресси и судорожно вздохнула. И в тот же миг услышала, как зашевелился и заплакал в своей комнате Гил.

Малыш стоял посреди спальни, похожий на жертву военных действий. Лицо, как и у матери, в синяках, одна рука на перевязи неловко прижата к груди. Крессида подбежала к сыну, заключила в объятия.

– Я здесь, дорогой. Все в порядке. – Прижала к себе, положила руки на плечи и старательно выговаривала каждое слово губами. Лицо мальчика просияло.

– М-м-ма… – сказал он. – Ма-ма! – Затем показал на пол. – Вок? – Так он по-детски называл Джона Спейна. Морской волк. Крессида испытала огромное облегчение.

– Славный мальчик. Хороший, – похвалила она Гила. – Морской волк. Мы в безопасности. – А сама скрестила пальцы и подумала: хоть бы так. Взяла сына за руку и повела вниз по лестнице.

Глава четырнадцатая

Когда Рекальдо возвратился в Трианак, шел седьмой час. Он едва въехал на дамбу, как на нее с противоположной стороны ворвался «мерседес» Джера О'Дауда, а затем повернул в сторону Данкреа. Сержант подкатил к Олд-Корн-Стор, когда суперинтендант Коффи и инспектор Макбрайд собирались уходить, Фрэнк оставил джип за воротами, миновал подъездную аллею и обнаружил полицейских у входа в дом.

– А вы не спешили, – проворчал Коффи.

– Туда добрых четырнадцать миль, – мягко возразил Рекальдо. – И еще подождал, надеялся, что хозяева вернутся.

– Он или она? – хмыкнул Макбрайд, но сержант не обратил внимания.

– Может, было лучше сгонять на лодке, раз это так далеко по дороге, – усмехнулся Коффи. – О'Дауд нам сообщил, что ваше судно стоит рядом с этим домом. Полагаю, он вам попался навстречу. Парень, по-моему, что-то крутит. Завтра мы снова его допросим. Надо докопаться до сути их отношений. Что-то он все-таки недоговаривает.

– Многое недоговаривает, – поддакнул Макбрайд.

– Есть сведения от патологоанатома? – спросил сержант и встревожился, заметив, как переглянулись детективы. Ему ответил Коффи.