Хождение в Похъёлу
Шрифт:
Ваятель куванпылов, Атхо сам словно бы превратился в деревянного истукана – замер на месте, не находя в себе сил пошевелиться. Меж еловыми стволами поползли клочья седого месяца тумана. И сразу всё вокруг как будто ожило, пришло в движение. В мареве тумана проступали и исчезали вновь силуэты деревьев, тянули костлявые пальцы сухие еловые ветки, трепетали редкими уцелевшими листочками тонкие побеги ольхи и рябины.
Они здесь! – билась в голове одна мысль.
Атхо где-то в глубине души ещё надеялся, что всё это ему просто показалось, что никого в лесу нет, но холодный разум уже отверг всякие сомнения – ОНИ пришли, ОНИ уже здесь!
В шалаше зашевелился Алмори. И тут же тьма всколыхнулась у
Не дойдя до шалаша с десяток шагов, он углядел движущееся тёмное пятно слева. Оно двигалось параллельно ему, держась на границе света. Это нечто было совсем рядом. Атхо отпрянул, замахал руками.
Из шалаша высунулась голова Алмори. Он вытаращился на брата, который, странно расставив руки, вприсядку, пятился к шалашу. Алмори позвал его. Атхо повернул к нему искажённое ужасом лицо, глаза его дико вращались. Алмори кинул взгляд поверх плеча старшего брата и сам задрожал – он увидел, что так напугало Атхо.
Окутанное клубами подсвеченного тумана, на краю утоптанной площадки лагеря, хоронясь в тени дерева, на котором горел в оранжевых бликах костра лик хёнки, стояло огромное двуногое существо. Оно переминалось на коротких ногах, а руки его толщиной с дерево свесились книзу. Грузное тело существа, так и не обретшее чёткости в зыбкой пелене тумана, тихо покачивалось. Горящие глаза его были устремлены прямо на братьев. Нежное дуновение ветерка доносило до охотников сильный звериный дух.
Алмори, не отрывая взгляда от грозного чудовища, нашарил рукой копьё и подался вперёд, осторожно вылезая из куваса. Существо шумно зафыркало, бока его стали усиленно вздуваться. Обоим охотникам показалось, что оно вот-вот бросится на них. Но чудовище продолжало стоять, словно дразня их тягостным ожиданием неминуемого. Алмори выпрямился и, выставив копьё, встал рядом с братом.
По вершинам елей пробежал ветер. Туман дрогнул и поплыл в лицо изготовившихся к бою охотников. Мохнатый силуэт под деревом хёнки расплылся и оторвался от земли, словно утратив вдруг телесную тяжесть. Следующая волна испарений рассеяла видение: всё заволокло густым маревом, сквозь которое лучился теряющий контуры жёлтый сгусток горящего костра.
Алмори и Атхо, придвинувшись друг к другу, всматривались в туман, ожидая нападения. Толстое древко копья подрагивало в стиснутых до боли пальцах Алмори. Оба шептали про себя слова охранительных молитв, уверенные, впрочем, в том, что исход предстоящего поединка предрешён: разве может человек одолеть противника, наделённого силой Тайко [12] ?
12
Тайко – животворящая сила, мировая душа.
Мгновения тянулись, время словно остановилось, казалось, что они уже погружаются в вечность, вместе с окутавшим их туманом уносясь в чертоги небытия.
Между тем туман становился всё гуще и гуще: теперь уже трудно было разглядеть вытянутую руку. Самое время для стремительного нападения, тем более, свет костра, отгоняющего нечисть, померк.
Но время шло, а ожидаемой атаки так и не последовало. Лицо Атхо, до того искривлённое почти до неузнаваемости гримасой всепоглощающего страха, начало приобретать естественное выражение, только желваки на худых щеках ещё продолжали ходить вверх-вниз, выдавая внутренние переживания охотника. Алмори внешне казался непоколебимым: глаза его светились готовностью к схватке, которая должна была стать последней в его жизни, а на побледневшем лице читалась отчаянная решимость.
Снова набежал ветер. Его сильный порыв разорвал гущу туманного покрывала и разметал её по затаившейся чаще. По-прежнему весело металось пламя, всё так же безучастно взирал со своего места хёнки. Лес, как и прежде, был тёмен и молчалив. И странного существа – не то медведя, не то человека – нигде видно не было. И в наполненном свежим шумом раскачивающихся ветвей воздухе уже не чувствовалось присутствия Тайко.
– Похоже, не юхти кружили ночью вокруг куваса.
Братья стояли возле дерева с ликом хёнки и в утреннем, ещё тусклом свете разгорающейся зори разглядывали примятый мох у себя под ногами.
– Вот тут когти процарапали землю, – рассуждал Атхо, задумчиво накручивая пряди своей бороды на палец. – ОНО было большое и тяжёлое. Смотри – вмятины, где оно стояло, глубокие. А вот тут оно встало на четыре ноги и пошло в лес. И следы-то у него…
– Медвежьи, – кивнул Алмори.
Атхо распрямил спину и задумчиво посмотрел на брата.
– Звери, как и люди, ночами не ходят, – заметил Алмори. – Те, в ком заключена Тайко, могут менять свой облик как того пожелают. Так старики говорят.
Атхо закивал бородой, сам начав припоминать древние легенды, слышанные им в далёком детстве и навсегда оставившие след в его памяти. Да, действительно, часть древней Силы воплотилась в юхти, водяных и прочей нечисти. Даже люди, и те носят в себе толику Тайко. И звери, и птицы, и рыбы. Даже деревья и травы. Тайко присутствует во всём, что живо. Она вездесуща. Она ни злая, ни добрая. Всё зависит от того, кто ею обладает.
– Я думаю, – после долгого молчания вновь заговорил Атхо, – что это были не юхти. Они ходят скопом, а этот вроде был один. Думаю, это всё ж таки кто-то другой.
– Тогда кто? Медведь не мог, юхти – тоже. Кто ж тогда?
Атхо повернулся спиной к лесу и, продолжая теребить бороду, зашагал к потухшему, испускающему тонкую струйку дыма, костру. Алмори проводил его взглядом, пожал плечами и неспешно пошел вслед. Он давно привык к тому, что Атхо подчас бывает странен: обрывает разговор на полуслове и замолкает по своему разумению. И тогда до него не докричишься – отмахнётся только.
Атхо забрался в шалаш, отцепил подвешенных к шесту жареных окуней и вылез наружу. Одного сунул брату. Опустившись на одно из брёвен, начал есть, из-под нахмуренных бровей разглядывая свою вчерашнюю работу. Теперь, утром вытесанный с вечера куванпыл уже не казался таким уж безупречным. Почему-то в глаза бросались одни недостатки творения: там недотесал, там не поправил, а там и вовсе перестарался. Наверное, это от того, что ночь выдалась трудная. Ведь после того, как неведомое существо ушло (или рассеялось в воздухе), они больше не сомкнули глаз, ожидая его возвращения. К счастью, ждали напрасно – оно так и не появилось во второй раз. От того и видится всё каким-то мрачным – сказываются страх и усталость. Но переделывать всё равно не станешь, некогда – надо остальные куванпылы делать. Этот пускай таким остаётся.