Хозяева старой пещеры

Браун Жанна Александровна

— Вот ты, молодуха, женщина учёная, — хрипловатый басок Матвеича словно размяк от горячего чая и журчал довольно, размеренно. Чувствовалось, что старик приготовился к долгой и приятной беседе.

— Полно вам, Матвеич, какая я молодуха! — бабушка рассмеялась.

— А что ж, тебе сколько годков-то? Нынче на пенсию попала? А мне, считай, за семьдесят. Я, милая, ещё пятый год помню. Плесни-ка ещё стакашек… Вот ты, молодуха, женщина учёная, объясни-ка мне такое положение вещей. Я, понимаешь, последнее время всё об этом думаю. Вот ты говоришь, жаль Степана. А мне не только Степана. Я их всех помню. С одними вместе рос, других сызмальства знал. Вот я и думаю: портрет

что? Картинка… Кто знает — вспомянет, кто не знает — мимо пройдёт… на одной жале память слабая. А молодые-то произрастают, что они знают о них? Ничего не знают. Им и в голову не ложится, что каждый камешек здесь праведной кровью политый, понимаешь мою мысль? Гордость должны иметь за них. А гордость не жалью питается, а делом…

Алёша героически боролся со сном. Ему очень хотелось дослушать всё, что скажет старик Матвеич, но разве он был в силах бороться с дремотно-звенящей тишиной летней ночи.

Краешек светлого месяца выплыл из-за тучки и заглянул в комнату. Какая-то птица прошелестела в кустах. «Спать, — цвиркнула она, — спать!»

«Делом помнить… делом. А как? Каким делом?» — ещё успел подумать Алёша. Через минуту он уже крепко спал.

8. Пещера

В эту ночь долго не мог заснуть и Ким. Он ворочался с боку на бок и вздыхал. Неудача с капканом, разгром пещеры и позорный плен сильно пошатнули авторитет «генерала». И ещё этот новенький, Алёшка. После встречи с Алёшей на берегу Ким чувствовал себя уязвлённым. Надо этого «хлюпика» поставить на место. Впрочем, неприязнь Кима к Алёше несколько смягчало то обстоятельство, что Алёша всё же помог ему освободиться из капкана. Ну и что ж из этого? Пришёл бы Гошка раньше — он бы помог. И всё-таки Ким чувствовал, что после всего случившегося ребята перестали относиться к нему с прежним уважением. Даже Тимка-первоклассник и тот отказался отдать Киму погоны, которые ему подарил Кудрявый. «Один погон дам, а сразу два не дам». Кто же это видел генералов с одним погоном? Если и дальше так пойдёт, то, чего доброго, Санька Лепягин и совсем его одолеет. Надо что-то делать. Эх, вот если бы бокс изучить, тогда приборовские и близко не могли бы подойти к пещере. Он бы всех одной рукой на месте уложил. А как его изучить, если… если… Ким возбуждённо вскочил и потёр рукой лоб. Как же он забыл?!

На днях, когда мать перебирала отцовские книги, Ким увидел среди них одну стоящую книжонку, но тогда он не обратил на неё особого внимания…

Ким присел на корточки перед книжным шкафом и начал лихорадочно рыться в книгах. Стоп! Вот она. «Руководство по изучению японской борьбы джиу-джитсу». Даже лучше, чем бокс. Отец говорил, что у них в полку все офицеры её изучали. Ну, Лепягин, теперь держись! Жалко, что отец в командировке, он бы показал для начала пару приёмов.

Ким сунул под подушку книгу и удовлетворённо закрыл глаза. Ничего, сами как-нибудь разберёмся.

Рано утром Ким поднял с постели заспанного Гошку и, ни слова не говоря, потащил его к реке, под обрыв, где была укромная, закрытая со всех сторон кустами полянка.

— Порядок, — сказал Ким, когда колючие ветки кустов сомкнулись за ними плотной стеной. Он вытащил из-за пазухи книжку и потряс ею перед носом недоумевающего Гошки.

— Будем изучать борьбу!

— Какую борьбу? — удивился Гошка, с некоторой опаской поглядывая на тонкую жёлтую книжку в руках друга.

— Джиу-джитсу! — торжественно провозгласил Ким.

— А зачем она нам? — ещё больше удивился Гошка.

— Увидишь! — Ким торопливо перелистал книжку. — Вот написано… так, так… ага, сейчас! —

он сунул книжку под майку и быстрым движением правой руки вывернул Гошкину руку за спину.

— Обалдел?! — завопил Гошка. — Больно же… Ты приёмы давай показывай, а не руки крути…

— Эй, Ким! Гошка! — из кустов на полянку выскочила запыхавшаяся Юлька. Подбежав к ребятам, она с тревожным любопытством уставилась на их разгорячённые борьбой лица.

— Вы чего? На самом деле дерётесь или понарошку?

— Тебе-то что за печаль? — буркнул Гошка. — Всегда ты, Юлька, лезешь в чужие дела.

— А ничего. Сцепились, как два петуха из-за хлебной корки, чуть что не кукарекают, — хихикнула Юлька и тут же, хитро улыбнувшись, спросила: — Может, вам солнцем головы напекло?

Гошка сжал кулаки и двинулся к сестре. Он совершенно не выносил иронии и терялся, когда над ним смеялись. В таких случаях он долго не раздумывал…

— Спокойно, спокойно, Гош, — Ким положил руку на плечо товарища и повернулся к Юльке: — Шла бы ты отсюда по-хорошему, а то…

— А то что? — на всякий случай делая шаг назад, полюбопытствовала Юлька.

— Ничего. Нам публика ни к чему, поняла?

— Подумаешь! — Юлька поджала губы и демонстративно уселась на некотором расстоянии от ребят с таким видом, словно оказывала им великое одолжение.

— А я сейчас в Приборовье была, — сообщила она, как бы между прочим, глядя куда-то в сторону.

— Ну и что?

— Ничего… Саньку с Митькой видела.

Ребята насторожились. Юлька определённо пришла сообщить им что-то важное, но они промолчали, зная по опыту: если Юльке дать понять, что очень интересуешься её рассказом, она нарочно будет тянуть, болтать всякую ерунду, но только не о том, ради чего пришла.

— Подумаешь, — Ким пожал плечами.

— Делов куча… — как можно равнодушнее сказал Гошка.

— Да? Эх вы… Они такое против нас задумали, такое…

— А пусть себе выдумывают, что хотят, хоть наводнение с пожаром, — Ким многозначительно подмигнул Гошке. — Интересно, что они там придумали, эти приборовские.

— Настоящее оружие, вот что! — выпалила Юлька, удивлённая и рассерженная равнодушием ребят, и тут же, перебивая сама себя, затараторила: — Мама говорит: «Сходи за хлебом, а то Гошки не доищешься». А между прочим, Гошенька, сегодня твоя очередь по дому дежурить. Ты думаешь, если мама тебя простила за вчерашнее, так и всё? Так я и буду каждый раз вместо тебя работать?

— Юлька, ты о главном давай, — не выдержал Ким.

— А я, что ли, не о главном? — обиделась Юлька. — Если он такой лодырь… Ну, вот. Иду я, значит, в наш магазин, а там — санитарный день. Я тогда взяла и пошла в Приборовье. Иду себе, иду и вдруг вижу… на кладбище приборовские мальчишки что-то строят. Я хотела подойти поближе, посмотреть, а Митька вдруг как заорёт: «Пацаны! Рыжая идёт! Атас!» Я ему ещё за рыжую покажу! Ну, они сразу всё побросали и встали в ряд, чтобы я не видела… а я всё равно увидела… — Юлька замолчала и, хитро прищурив глаза, окинула настороженно слушающих ребят победным взглядом. — Пушку они строят! Настоящую!

— Ври больше! — недоверчиво протянул Гошка.

— Не веришь? Бывают же такие люди — Фомы неверящие. Как дадут они вам из пушки, так от вашей пещеры только воспоминание останется. Небось тогда поверишь.

— Подожди, подожди, — сказал Ким, — а из чего они её строят?

— Не знаю. Я только дуло видела и колёса.

— Эх ты! «Разведчица»! Рассмотреть как следует и то не смогла!

— А ты пойди сам и рассмотри, — сказала Юлька и повернулась к брату, — а тебя, Гошенька, мама велела домой позвать, и быстро!