Хозяева старой пещеры
Шрифт:
— Смекаю, — дрогнувшим голосом сказал Алёша. Волнение старика внезапно передалось ему. Если бы Матвеич знал, как горячо, больше, чем кого бы то ни было, в эту минуту Алёша любил его. «Я бы тоже заслонил его от пули. Пусть бы я погиб, и бабушка повесила бы тогда мой портрет рядом с портретом дяди Степана. «Человек был», — сказал бы Матвеич, как про дядю Степана»! От этих мыслей у Алёши дрогнуло сердце, а глаза стали горячими и влажными.
Ему хотелось сказать Матвеичу, что он, Алёша, всё понимает. Что с этого дня он будет жить так, чтобы никогда, никогда
— Ладно, — сказал Николай Ильич и тряхнул головой, словно сбрасывая оцепенение. Он осторожно отцепил от своего рукава пальцы Матвеича, бережно подержал их в больших ладонях и, резко нагнувшись, вскинул осинку на плечо.
— Пошли, отец. Пора.
Медвежья шкура колыхнулась. Густо пахнула сыростью. Алёша нагнулся и потрогал оскаленную пасть. Теперь она не казалась ему такой страшной.
Возле избы Николая Ильича их поджидал Санька. Чисто вымытый, расчёсанный на пробор. Белая, накрахмаленная рубашка, казалось, светилась в полутьме.
— Деда Матвеич, — сказал Санька, исподлобья поглядывая на Алёшу, — идите скорей к нам. Нина Петровна наказала, чтоб я вас позвал.
— Стряслось что? — спросил Матвеич.
— Ага, — Санька снова посмотрел на Алёшу, но теперь уже испытующе, будто проверял, можно ли при нём говорить.
Алёша обиделся. После того, что произошло в лесу и на дороге, ему казалось, что всё должно стать иным. А недоверчивый взгляд Саньки снова возвращал его в прошлое, во вражду. Он пожал плечами и хотел уже было с достоинством уйти, но Санька, словно забыв о присутствии Алёши, уже начал рассказывать:
— Мы в болоте с Митькой гильзу в дупле нашли. Винтовочную. Там записка есть. Вся стёртая, а кое-что разобрать можно. С войны лежит.
— Ну?! — ахнул Матвеич. Сбросив шкуру прямо на землю, он повернулся к Николаю Ильичу, снимавшему ружьё.
— Слышал, Колюшка?
— Идёмте, — торопил Санька, — там уже все собрались…
Николай Ильич снова надел ружьё и зашагал впереди Матвеича и Саньки.
Алеша побежал следом за ними. Пусть всё что угодно, пусть даже Санька и Митька снова возьмут его в плен, но он должен узнать, что в записке, или хотя бы просто увидеть гильзу, которая пролежала в дупле с войны. Ведь эта гильза — письмо от человека, которого нет и который всё-таки есть, потому что люди его услышали. Пусть через много лет, но услышали и теперь спешат на его зов.
— Можно мне с вами? — с надеждой спросил Алёша у Матвеича, — я… я вас очень прошу.
— Давай, — коротко бросил Матвеич. Старик всё пытался свернуть на ходу цигарку, но руки его дрожали, и табак просыпался на дорогу.
Санька взглянул на Алёшу и промолчал. И в этом молчании уже не было враждебности. Но не было и дружбы. Словно Санька только принял к сведению присутствие Алёши и тут же забыл о нём. «И верно, — подумал Алёша, — что я ему хорошего сделал? А ведь он не побоялся медведя
Возле моста Алёша неожиданно увидел бабушку. За всеми треволнениями дня он совсем забыл, что бабушка не знает, где он, и волнуется.
Увидев Алёшу, бабушка быстро сняла очки, протёрла их полой кофты и спрятала в карман. Губы её были плотно сжаты.
— Бабушка, — виновато сказал Алёша, оглядываясь на Матвеича.
Бабушка оскорблённо молчала.
— Ты не жури его, молодуха, — сказал Матвеич и, взяв Алёшу обеими руками за плечи, легонько подтолкнул его к бабушке, — парень он у тебя ничего… стоящий. Иди, иди домой, гляди, на бабке лица нет.
— Но как же! — задыхаясь от обиды, вскрикнул Алёша. Он не ожидал такого от Матвеича. Отсылать домой в то время, когда другие будут смотреть и даже трогать гильзу…
— Топай, — строго сказал Матвеич, — хорошие дела не за порогом начинаются. Завтра всё узнаешь.
И они ушли.
Опустив голову, Алёша медленно поплёлся домой.
«Хорошие дела не за порогом начинаются, — подумал Алёша. — Интересно, что Матвеич хотел этим сказать?»
22. Последняя капля
Солнце уже вовсю палило в раскрытые окна. Бабушка тихим басом пела на крыльце:
Ты мне гость дорогой. Так поведай же мне… —и гремела кастрюлями. Во дворе громко и гневно клекотал одноглазый петух Сёмка, гоняя кур. Пахло свежими блинами.
Алёша потянулся, просыпаясь, и вспомнил: гильза! Наверное, уже вся деревня, все ребята знают, а он проспал! Алёша наскоро оделся и выскочил на крыльцо.
— Бабушка, Ким приходил?
Бабушка продолжала мыть кастрюлю из-под теста. Даже головы не повернула.
Хочешь, бери коня любого…— Ну, бабушка же, никто из ребят не приходил?
Бабушка обернулась. Прищурилась. Пожала плечами.
— Странно, — с недоумением сказала она, — никого нет… Или мне показалось?
И снова принялась за кастрюлю.
Алёша удивлённо открыл рот. Что это с бабушкой? Он подошёл и потянул её за рукав.
— Бабушка, что с тобой? — испуганно спросил он.
Бабушка подняла голову и посмотрела на Алёшу так, словно только что его увидела.
— Со мной? Скажи-ка лучше, что с тобой? Может быть, ты забыл, что мы с тобой сегодня ещё не виделись?
— Д-доброе утро, бабушка, — сказал Алёша, краснея.
— С этого и надо было начать, — удовлетворённо сказала бабушка, — а теперь умываться — и к столу, — продолжала она, — у нас сегодня блины! Оказывается, это не так просто — печь блины на керогазе…
— Некогда, ба, — взмолился Алёша, — у меня очень большое дело…
— Так, — огорчённо сказала бабушка. Она не спеша поставила кастрюлю на перила, вытерла руки, каждый палец отдельно. Не спеша повернулась к Алёше.