Хозяин её жизни
Шрифт:
Подушечка большого пальца на клиторе, остальные растирают выступившую влагу вокруг входа. Если до этого я стояла над глубокой пропастью, то сейчас меня толкнули в спину и заставили лететь.
Парить в своем желании, хватать воздух резко, потому что его становится катастрофически мало из-за жгучих губ на шее и груди.
Меня ломает, скручивает жестокими тисками. Я едва могу вынести эту порочную агонию, когда все настолько дошло до предела, что я боюсь просто отключиться от передоза мужских рук на каждой чувствительной клеточке дрожащего тела.
— Смотри
На запястьях вновь наручники, воздух выбивает из легких, когда Дамир грудью прижимается к моей и толкается членом между бедер пока вскользь. Задерживаю дыхание, не шевелюсь, просто потому что дико страшно сделать что-нибудь не то.
Горячий язык слизывает вкус моей кожи со впадинки на шее, еще один толчок, когда головка задевает пульсирующий клитор. Холодок от позвоночника по всему телу, успокаивающие поглаживания больших пальцев на моих руках, которые все так же находятся во власти крепкой хватки.
На грани боли, на грани контроля. Давящая тишина, мой взгляд, пропадающий в мужских глазах напротив, и наказание в виде укуса нижней губы, когда я смею ослушаться и на пару секунд прикрыть веки ради мнимой надежды на то, что все это острое противостояние мне лишь снится.
— Кому ты принадлежишь?
— Тебе… — я зачем-то добавляю в конце «Хозяин», и глаза Дамира заливает черной непроглядной стеной восхищения вперемешку с одобрением.
— Правильно, девочка. Только мне одному, — он начинает давить снизу, я тут же пытаюсь свести колени и отползаю наверх, снижая мучительно-горький натиск. — Не напрягайся.
Глаза слепят вспышки, когда Дамир опускается на меня, чтобы я больше не могла увернуться от давления между бедер.
— Боишься?
Слова застревают в горле в ту же секунду, когда я открываю рот.
Жесткая ладонь перехватывает мои руки, второй Дамир ныряет под поясницу и слегка приподнимает меня для удобства движений.
— Боюсь, — все-таки выталкиваю. Не уверена, что меня услышали, но Дамир тут же дает подтверждение.
— Правильно делаешь, маленькая.
Я бабочкой порхала в воздухе от его рук, а теперь пришла очередь невесомости разбиваться о жесткую водяную гладь, когда меня резко пронзает до глухой сдавленной мольбы.
Глава тридцать девятая. Мир
Обычно рот человеку дается для того, чтобы разговаривать, но многие упорно игнорируют эту его функцию.
Несносная девчонка не удосужилась сказать о своей девственности, а мне от ощущения ее под пальцами все туманом непроглядным заволокло, так что я не смог вовремя уловить признаки ее невинности.
А сейчас уже все, поздно. Лежит подо мной, жмурится. В плечи вцепилась так, что у самой костяшки побелели на аккуратных пальчиках.
Слизываю с ее лица соленые дорожки, глажу по волосам и стараюсь не двигаться между ее широко разведенных ног, потому что
Пытаюсь достучаться до малышки, несу какую-то ахинею на ухо, но она только сильнее жмурит глаза и часто-часто дышит, приоткрыв свои искусанные губы. В голову бьет мысль, что надо бы откатиться с нее и закончить все в душе, но я просто не могу оставить ей такие дерьмовые воспоминания о первом разе.
Это мужикам вообще без разницы в кого засунуть — лишь бы сменить собственный кулак на горячее женское тело — а таким вот малышкам с миром сладкой ваты в голове важно расстаться с девственностью так, чтобы запомнилось на всю жизнь.
— Расслабься, маленькая. Хотя бы попытайся, — ловлю ее ладошку и прижимаю к кровати, сплетаю пальцы, чтобы она чувствовала — я рядом.
— Больно… — хнычет и шипит, когда от ее же ерзанья становится только хуже.
— Не двигайся. Ты не представляешь, как я тебя хочу. Хочу трахать тебя глубоко и жестко, пока ты кричишь и выгибаешься подо мной. От удовольствия кричишь, девочка, так что пока это придется отложить. Тебе понравится, обещаю, но нам придется очень медленно двигаться к этому.
Касаюсь ее шеи языком, свободной рукой мягко сжимаю грудь и ловлю момент, когда девочка прогибается навстречу моей ладони, стоит пальцам едва задеть твердый острый сосок.
Тянется ко мне.
Пока осторожно, но с каждым движением ее пульс учащается, а под конец, когда мои пальцы замирают возле пупка, шумное дыхание сменяют легкие тихие стоны, которые я ловлю губами.
Я не даю передышки — трогаю, целую и дразню девочку каждую секунду, чтобы она отвлеклась от своей боли и распробовала мужские руки и желание в них. Мне бы сжать ее до синяков, впиться в губы так, чтобы это даже отдаленно не напоминало поцелуй, лишь откровенные движения языка, но я продолжаю успокаивать все еще дрожащую девочку лаской и нежностью, чтобы каждая мышца в ее теле расслабилась и отдалась мне.
Светлая девочка, с идеальной гладкой кожей, с маленькими бледно-розовыми сосками, которые я поочередно накрываю губами, чтобы слышать сладкие несдержанные всхлипы. Не найти такой второй. Даже при всем желании.
Мой личный чистый остров посреди океана отравляющей грязи.
Пальцы на клиторе, приходится отпустить ее ладонь, чтобы тут же накрыть внутреннюю сторону бедра, не позволив малышке свести ноги от смущения, накрывшего ее румянцем на щеках.
— Мир… — сдавленный шепот заставляет отвлечься.
— Как ты меня назвала?
— Мир, — повторяет наивно и осторожно гладит слегка влажными от волнения ладошками мою спину. Даже это сейчас способно завести сильнее.
— Мир, девочка. Война закончилась. Пора сдаться в мои руки и позволить открыть тебе новую грань отношений между мужчиной и женщиной. Ту, в которой тебе будет приятно и захочется еще.
— Я… Я тебе доверяю, — шепчет мне в губы и сама целует, пока я медленно и почти лениво поглаживаю ее бедро и подбираюсь выше, туда, где проступила теплая влага.