Хозяин Колодцев (сборник)
Шрифт:
— Не оставляй меня, — попросила она чуть слышно. Он содрогнулся:
— Я скоро… Очень скоро. Я заберу тебя.
— Не верь… Он меня… высосет. И тебя… и ту… женщину… Я не хочу… Игар…
Он почувствовал, как судорога проходит по ее телу, скручивает, выгибает бараньим рогом, как в столбняке. Он накрыл ее своим телом, пытаясь обнять:
— Илаза… Илаза, не надо!.. Посмотри на меня, я с тобой… Девочка…
И бесформенная тень, которая была чернее темноты, снова оказалась совсем
— Нет! — взвизгнула девушка, но мышцы ее тут же обмякли. Игар в панике отыскал ее руку — пальцы сделались расслабленными и теплыми.
— Мне ни к чему душераздирающие сцены, — сказала темнота. — Успокойся, она спит.
Илаза дышала глубоко и ровно. Игар осторожно провел ладонью по ее лицу — ресницы были мокрыми.
— С ней ровно ничего не случится… Если, конечно, ты выполнишь обещание. А теперь… ты будешь слушать. Очень внимательно; от этого зависит… ты понял.
Взошел месяц. Игар слушал. Ветер тяжело покачивал спутанные ветви, играл серыми клочьями паутины — Игару показалось, что над головой у него вздыхают чьи-то серые, разорванные в клочья легкие.
— …Повтори.
Он попытался собрать разбегающиеся мысли, обрывки воспоминаний, среди которых безнадежно затерялись те новые, спутанные знания, от которых зависела теперь Илазина жизнь.
— Повтори, ну?
— Я не помню, — признался он в ужасе. — Я не могу… сейчас…
В голове его катался, гремя и подпрыгивая, чугунный шар. Огромный тяжелый шар больно бился о кости черепа, ворочался и грохотал, и ни одной мысли, только тяжесть и боль. Я снова ее погубил, подумал Игар безучастно.
— Не двигайся.
К нему снова приблизились сзади, и уже разорванная рубашка треснула опять. Он замер, ожидая боли — и боль пришла. Будто укус слепня.
Чугунный шар обернулся мыльным пузырем и беззвучно лопнул. Тяжесть ночи отступила — теперь это была просто ночь, ясная и звездная, Игар ощутил запах трав, и рядом, на дне оврага, беззаботно пела вода.
— Спасибо, — сказал Игар одними губами.
— Ты вспомнил?
— Да…
Он медленно повторял названия дальних и ближних городов и местечек — вся провинция Ррок: большой город Турь, почитаемый, будто столица… Близлежащий городишка Требур, где спокон веков полным-полно спесивых аристократов. Устье, многолюдный порт. Далекий Важниц, прибрежная Рава… Дневер, славящийся ремеслами. Олок в предгорьях, Ремет в верховьях… И бесконечное множество сел: Мокрый Лес и Узкий Брод, Утка, Кошка, Речка… Две Сосны, Три Грача, имена зверей и птиц, лесов и озер… И — обязательно надо запомнить — Холмищи. Холмищи, далекое село…
Он твердил и перечислял приметы и повадки незнакомой женщины, которая где-то
— Хорошо, — из темноты снова донеслось отвратительное теплое дыхание. — Теперь посмотри на небо.
Игар поднял голову. Половина небосвода по-прежнему была скрыта серым покрывалом, зато другая, чистая, лоснилась от звезд.
— Где звезда Хота, знаешь?
Игар кивнул.
— Где?
Он поднял дрожащую руку и ткнул пальцем в желтоватую, мерцающую звездочку, примостившуюся на острие длинной безлистой ветки. Отец-Научатель любил рассказывать легенду про то, как мышь попала на небо и заявила, что теперь…
— Звезда Хота опускается за горизонт в середине осени. Времени тебе — покуда звезда не скроется. Рассказать тебе, как я поступлю с ней, с твоей любимой женой? Что я сделаю с ней, если до той поры ты не вернешься вместе с Тиар? Надо говорить, нет?
Илаза спала. Голова ее лежала у Игара на коленях.
— Пощадите ее, — попросил он хрипло. — Я вернусь, но… Она же как-то должна дожить. Ей будет холодно, голодно, страшно… А она княжна и привыкла…
— Не беспокойся, она куда более живучая, чем ты.
Игар снова поднял глаза. Звезды гасли, растворялись в светлеющих небесах; еще немного — и погаснет звезда Хота… А так хотелось посмотреть на спящую Илазу при свете утра…
— …Кстати, Игар.
Он шел медленно, против воли ожидая опускающейся на голову сети. Оклик заставил его споткнуться.
— Надо говорить, что будет, если ты… Скажем, вернешься с бандой головорезов? Что случится с Илазой?..
Игар сжал кулаки так, что ногти впились в ладони.
Хорошо, что Илаза спит и не слышит этих слов.
Глава вторая
Лицо этой старухи никогда не улыбалось. Но там, в зале, где было много народу и был он, там лицо ее хранило хотя бы видимость доброжелательности; здесь, в маленькой душной комнатке, старуха смотрела, как скаредный торговец:
— Сколько весен ты помнишь?
Девочка напряглась, пытаясь сосчитать; ответила неуверенно:
— Шесть… Или семь…
Глаза старухи сделались маленькими-маленькими и ушли глубоко под лысые надбровные дуги:
— Зачем ты лжешь? На вид тебе не меньше десяти…
Девочка растерялась. Почувствовала, как привычно щиплют, увлажняются глаза:
— Да… но… я помню из них только семь…
Старуха презрительно скривила темные тонкие губы:
— Ты не настолько мала, чтобы не понимать, о чем тебя спрашивают!