Хозяин Колодцев (сборник)

Дяченко Марина и Сергей

Теперь он лежал в кустах, не осмеливаясь пошевелиться; в кольцо с зеленым камушком продета была бечевка, и Игар постоянно чувствовал, как она натирает шею.

Стражей было три; сейчас один из них озирал окрестности с каменного гребня, служившего как бы границей между миром живых и миром Пещеры. Стражник стоял, картинно облокотившись на копье, и на фоне закатного неба казался статуей из позеленевшей меди; другой складывал небольшой походный костерок, а третий, что-то меланхолически жуя, внимательно разглядывал

тот самый кустарник, в котором как раз и притаился Игар.

— Ночка зябкая будет, — сообщил тот, что возился с костром. Стоящий на гребне ничего не ответил; жующий нехотя оторвал взгляд от Игарова убежища:

— Ну.

За все время, проведенное Игаром в укрытии, он ничего, кроме «ну», выговорить не сподобился.

— А Федула родила, — снова сообщил костровой. Стоящий на гребне медленно повернул голову:

— От тебя?

— А кто его знает, — костровой, кажется, обрадовался, что с ним поддержали разговор. — Кто их, этих баб…

Жующий смачно сплюнул:

— Н-ну…

Снова зависла тишина; Игар чувствовал, как муравей, забравшийся в штанину, ползет вверх по ноге, как острый камень впивается в живот и как тарабанит, желая выбраться из груди, его собственное сердце; больше всего неудобств доставляли комары, надсадно звенящие, жрущие, жрущие, жрущие…

Пещера была идеальной тюрьмой. Все попытки пробраться в нее в обход дороги потерпели неудачу; идти же мимо трех недремлющих сторожей представлялось и вовсе безумием. Особенно человеку, за чью голову дают неслыханную сумму в двести золотых монет…

Стоящий на гребне переменил позу. Шумно вздохнул, поковырял в носу.

— Что-то они сегодня… Тихо. И дымков не видать почти… — он кивнул в сторону невидимой Игару Пещеры. Тот, что возился с костром, радостно затряс головой:

— Хоть бы передохли все скорее… Я б их, право слово, хоть из жалости поубивал бы — чем так вот, заживо гнить…

— И чем нам тут торчать, — мрачно добавил стоящий на гребне. Жующий меланхолически пожал плечами:

— Ну.

Он снова окинул кустарник внимательным взглядом; вжавшийся в землю Игар увидел, как он поднимается, сплевывает наконец свою жвачку, кладет меч рядом с лежащим тут же арбалетом, потягивается и идет прямо к Игарову убежищу.

Он еле выдержал. Едва не вскочил, чтобы сломя голову кинуться, куда глаза глядят; выдержка сослужила ему хорошую службу, потому что стражник, не доходя до него каких-нибудь несколько шагов, остановился, распустил пояс и уселся по большой нужде. Хорошо уселся. Основательно.

Игар затаил дыхание. Рука его судорожно нащупала тот самый острый камень, который причинил ему столько страданий.

Неизвестно, отличался ли стражник острым слухом — зато Игар умел при случае двигаться бесшумно. Это было, пожалуй, единственное умение, за которое Отец-Разбиватель заслуженно его хвалил.

Удар дался нелегко —

однако получился даже удачнее, чем можно было рассчитывать; стражник рухнул без единого звука. Игар надеялся, что он не причинил бедняге серьезного увечья. Это было бы негуманно и неосмотрительно — ему ведь еще назад идти…

На открытое место он вышел, не таясь. Стоящий на гребне любовался закатом и одновременно наблюдал за поселением изгнанников; костровой любовно подсовывал в огонь сухие, мелко наломанные ветки. Отблеск пламени лежал на его лице, придавая этой заурядной харе едва ли не царственное благородство.

— Комаров кормил? Задница чешется, небось?

Это был мягкий дружеский юмор; в глаза костровому дохнуло дымом, сквозь зубы ругнувшись, он принялся тереть их кулаками.

— Н-ну… — хрипло бросил Игар.

— Не, — сообщил наблюдатель с гребня. — Не передохли еще… Вон, дымок вижу… Э-э-эй!!

Игар уже бежал.

— Это… Это что?! Стой! Стой, зараза, убью!

Дорога за поребриком резко уходила вниз; Игар спрыгнул и присел за камнем, давая возможность арбалетной стреле бессильно просвистеть над головой. Вниз, в царство смерти, стражи не пойдут, не решатся…

— Сто-ой!

Еще одна стрела клюнула камень. Игар прыгнул, перекатился, укрылся за большим расколотым валуном, выждал, пока две стрелы почти одновременно свистнут рядом с его лицом — и перекатился снова, достиг глубокой каменной расселины, соскочил в темноту, больно сбив колено. Наверху кричали и бранились — но Игар знал, что стражники ему больше не страшны.

Вернее, теперь ему страшны не стражники.

Земля здесь походила на плохо выпеченный хлеб, ноздреватый и серый; где-то внизу тихонько журчала вода. Игар пробирался почти в полной темноте, обходя светлые валуны и черные пятна дыр, ведущих в подземелье. Время от времени к запаху сырости примешивался кислый запах дыма. Пещера жила.

Колечко с зеленым камнем, продетое в бечевку на его шее, покачивалось в такт шагам; о чем думают эти несчастные, когда черная карета грохочет по камням их последней дороги? Сколько они живут здесь, прежде чем гниль, неспешно пожирающая их тело, добирается до сердца и мозга?..

Он остановился. Ветер принес новый запах — тошнотворный запах падали; Игар почувствовал, как слабеют ноги. Странно, но мысль о том, что он может остаться тут навсегда, явилась к нему только сейчас. Впервые — но зато как явственно и властно!..

Впереди, в каменной впадине, почудилось движение. Шорох; как будто куча тряпья ожила и пытается подняться на ноги. Игар изо всех сил стиснул зубы — бесформенная груда, еле различимая в темноте, спешила убраться с его дороги. Она очень торопилась, она издавала множество еле слышных странных звуков — сопение, сиплое дыхание, влажные шлепки…