Хозяин Колодцев (сборник)
Шрифт:
Она запнулась. Арман молчал. Потрескивали факелы.
— И это все, предсказательница? — усмехнулся он наконец. Юта обернулась, и он увидел две складочки между ее бровями, придававшие принцессе необыкновенно серьезный вид:
— Тут… Я читаю, но не могу понять. «Предок драконов». Хар-Анн доживет до старости, если не захочет посетить этого… Предка.
Она замолчала, озабоченная и чуть виноватая. Арман смотрел на нее, на камень за ее спиной, на пляшущие тени — и ощущал благоговейный ужас.
Неужели?
— Предок драконов, — услышал он собственный хриплый голос, — это легендарный Прадракон. Посетить Прадракона — значит, совершить паломничество за море, в страну, откуда, по преданию, явились прародители. Хар-Анн, сорок третий в роду, не вернулся из такого паломничества, и вообще мало кто вернулся из него… — он перевел дыхание. — А теперь скажи, откуда тебе об этом известно? Я рассказывал или прочитала где-то?
— Прочитала, — сказала Юта тихо. — Здесь.
Арман окинул покрытый письменами камень долгим недоверчивым взглядом. Коротко потребовал:
— Читай дальше.
Юта прокашлялась. Подалась вперед, шевеля губами. Пробормотала наконец:
— Значит, Хар-Анн доживет до старости, если не… отправится в паломничество. Дальше — сорок девятый потомок, Лир-Ир. Этому… суждено несчастье.
Стало тихо.
— Все? — спросил Арман после паузы.
— Все, — кивнула Юта. — Что с ним сталось?
— Погиб в юности, едва успев победить в схватке младшего брата. Разбился о скалу. Лихач был и забияка.
— Ясно… Арман, а ты знаешь все о каждом из двухсот своих предков?
Он стоял, опустив факел, и глаза его смотрели мимо Юты, через ее плечо, на причудливо изукрашенный камень.
Значит, это правда. Он осознал это внезапно и с опозданием, и весь его опыт возмущенно сопротивлялся такому осознанию, но Прорицание — вот оно. А вот девчонка с радостно посверкивающими глазами, а ведь он смеялся над ней, когда на стену у камина углем наносились знаки «небо», «несчастье», «радость», «смерть»…
— Ты действительно прочитала это? — спросил он шепотом.
— А я тебе о чем твержу! — воскликнула она нетерпеливо, явно не понимая невероятности собственного открытия. — Смотрим дальше: пятьдесят восьмой потомок… Сан-Ир. Здесь знак смерти… Рано… А, наверное, рано умрет, раньше времени, если… будет непочтителен с… отцом отца отца… прадедом, что ли?
Она вопросительно воззрилась на Армана, ожидая рассказа о судьбе Сан-Ира, но Арман молчал, водя рукой по письменам и повторяя пальцем их очертания. Наконец, Юта услышала приглушенное:
— Не верю. Покажи, как ты это делаешь.
Она тряхнула головой — несколько раздраженно. Указала на вереницу сложных знаков энергичным жестом школьной учительницы:
— Палочки — это цифра. Я научилась разбирать цифры сразу же, там в глубине зала есть колонна, где числа написаны и по-нашему, и по-древнему… Здесь — пятьдесят пятый потомок… Имена пишутся похоже, присмотрись, и сам разберешь: Зар-Ар… Тройная птичка — «будет». Эти петельки — «смерть».
Лицо Армана казалось безучастным, но принцесса, успевшая узнать его достаточно хорошо, без труда угадала скрываемую за этой безучастностью бурю Армановых чувств.
— Вот забавно, да? — спросила она небрежно. За все насмешки и подначки был теперь взят блистательный реванш, и Юта упивалась победой, когда Арман спохватился вдруг:
— Смерть? Зар-Ару — смерть? Но ведь он правнуков пережил и умер в дряхлости и довольстве!
Юта поперхнулась, наклонилась ближе к камню, быстро зашевелила губами, обернулась. Круглые глаза ее светились восторгом первооткрытия:
— Тут есть условие! Зар-Ар умрет, если… Видишь, черточка вверху — это «если». Если… на крыло его сядет… птица… белая… Я этого знака не знаю, чайка, что ли? Белая чайка… А чайка-то и не села, вот он и дожил до старости!
— Читай дальше! — снова потребовал Арман. Юта часто замигала, ближе поднесла факел, хлопнула по камню ладошкой, будто стряхивая невидимую пыль… И вдруг замерла. Он увидел, как поникли вдруг ее узкие плечи.
— Арман, — сказала она, не оборачиваясь, и в голосе ее не было уже ни радости, ни веселого напора. — Это можно читать много дней подряд. Но последние строки…
Она нерешительно замолчала. Он понял.
— О двести первом потомке? — во рту у него пересохло.
Она кивнула, по-прежнему на него не глядя.
— Ты хочешь прочесть сейчас? — спросил он шепотом.
Она медленно обернулась. Нет, она не хотела — иначе откуда эта совершенно мертвенная бледность, различимая, наверное, даже в полной чернильной темноте?
— Решай сам… Твой замок, твое подземелье… Твои предки… Судьба, между прочим, тоже твоя…
— Раньше ты говорила, что там сказано о тебе тоже.
Она облизала губы. Кивнула:
— Если тут есть даже о чайке… Жить дракону или умереть — зависит от глупой птицы, которая то ли сядет ему на крыло, то ли не сядет. А я не чайка. Я — человек.
— Человек, — отозвался он бессмысленно, как эхо.
Принцесса вдруг выдохнула:
— Знаешь, давай-ка выберемся из этой сырости наверх… Поужинаем… Я, кажется, есть хочу… Ну и решим… Надо нам это читать или нет… Можем вернуться завтра, можем вообще не прийти… Тысячелетия этот камень ждал нас — подождет еще. А?
Он отрешенно кивнул.
Повернувшись к плоской глыбе спиной, они зашагали прочь. Тяжелые, испещренные текстами колонны выныривали из темноты, как некие окаменевшие чудовища, чтобы тут же снова провалиться во мрак. Тени их, черные, пляшущие, прятались за их грузными каменными телами, как, по преданию, лесные духи прячутся за стволами деревьев.