Хозяин Проливов
Шрифт:
Пирующие уже настолько перепились, что требовали играть в коттаб — этот священный ритуал всех бездельников. Рабы внесли амфоры, разлили вино по киликам, и гости, отхлебнув изрядную долю, под ритмичные звуки кифары начали раскручивать чаши, продев палец в ушко. Царь взмахнул рукой, и все участники разом выплеснули вино на стены мегарона, выкрикивая имена своих возлюбленных.
Ничего более дикого Феб не видел. Тот, кто сумел выбросить жидкость всю сразу, попал выше других, создал наиболее замысловатое пятно, а также громче всех назвал предмет своей страсти, считался выигравшим. Однако в реальности гости только колотили посуду и обливали друг друга вином. Из-за чего в зале мгновенно вспыхивали ссоры и потасовки.
Униженный всем произошедшим сегодня, Гектор, как лось во время гона, протрубил: «Андромаха!» — и так шарахнул чашей о стенку, что глиняные черепки брызнули во все стороны, задев многих гостей. Ему бы и присудили победу. Но Парис, в жестах которого, несмотря на простоту, чувствовалось врожденное изящество, попал выше.
Незримо присутствовавшая в зале Афродита придала его розовому пятну на белой штукатурке форму сердца. Хмельные гости зааплодировали, и царь уже готовился провозгласить победителем вновь найденного сына, когда выяснилось, что тот наотрез отказывается назвать имя возлюбленной. Бывали минуты, когда Аполлон просто обожал ощущать себя «плохим парнем». Пользуясь тем, что Приам принимает его за одного из своих охранников, он склонился к плечу старика и горячо зашептал о нарушении правил.
— Кто твоя девушка, сынок? — возвысил голос царь. — Скажи нам ее имя, и мы с радостью одарим тебя золотым венком за победу.
— Венок мой! — заревел Гектор, с грохотом опустив оба кулака на стол. — Моя женщина самая лучшая!
Пока он громыхал, Аполлон незаметно, одним взглядом, передвинул пятно старшего царевича повыше и теперь любовался на спорящих, потирая руки.
— Так на кого же ты гадал? — теряя терпение, обратился царь к Парису.
— Я не знаю ее имени, — опустив голову, признался царевич. — Я никогда не видел ее…
Со всех сторон послышались свист и хлопки. Теперь над Парисом смеялись.
— Но она прекрасна, как сама Афродита! — попытался оправдаться юноша. — И Афродита обещала ее мне…
Смешки зазвучали еще громче, в царевича полетели корки и хлебные шарики.
— Что ж, победил ты, — с некоторым вызовом бросил Приам Гектору. Сегодня старший сын бесил его своими выходками. — Кстати, а кто такая Андромаха?
Но Гектор явно был не настроен продолжать разговор. Он мотнул головой и, пьяно прищурившись, вновь потянулся к килику.
Пир продолжался. Рабы разнесли новое вино и блюда с фруктами. Гул голосов над столами напоминал возбужденное гудение пчел. Оно все нарастало и нарастало в ушах Кассандры, недавно вошедшей в мегарон, и вскоре отделилось от толпы. Зажило своей жизнью. Словно в голове у царевны разворошили палкой целый улей. В какой-то момент звук стал нестерпим. А потом пчелы пробили дыру у нее во лбу и золотым потоком хлынули в зал.
В тот же миг картина перед глазами Кассандры изменилась. Мегарон поплыл, стены задрожали, с них словно языком слизало яркую роспись, а кровь на полу уже не принадлежала животным. Она заливала столы вместо вина, пятнала стены, с которых было сорвано все оружие. Мечи и топоры больше не выглядели старыми и закопченными. Напротив, умывшись кровью, клинки поблескивали опасной новизной, торча из развороченных, искромсанных тел.
Люди смеялись, спорили, со стуком сдвигали чаши, задирали друг друга, а Кассандра видела, что все они мертвы и лежат, кто на столе, кто под столом, с раскроенными черепами и стрелами, торчащими из спин. Увидев своего отца без головы, а ненавистного Париса в углу без кожи, освежеванного, как бычья туша, Кассандра издала истошный вопль.
Все мертвые разом повернулись к ней. Золотые пчелы исчезли. Мир вернулся на круги своя. Гости удивленно смотрели на царевну. Девушка вскочила, зажала пальцами рот и бросилась бежать из зала. Но споткнулась об подставленное древко копья. Аполлон только хмыкнул, отступая от упавшей: Кассандра должна была сполна познать ужас своего дара.
От боли в разбитых коленках царевну прорвало. Обернувшись к гогочущему залу, она закричала в красные потные рожи:
— Вы все погибнете! Вы все уже мертвы!
Восторг пирующих был неописуем.
— Во нализалась девка!
— Я видела ваши трупы! — захлебывалась Кассандра. — Вы лежали…
— Как-как я лежал? — передразнил ее кто-то из гостей, скрючив руки и свесив со стола голову, точно покойник.
Две рабыни кинулись к царевне, помогли встать и под руки повели из мегарона.
— Я видела Трою горящей! — не унималась та.
Вслед ей неслись издевки и улюлюканье.
Царский пир явил семейку Приама во всей красе. Два сына-недоумка и дочь-кликуша. Что скажет город? Город молчал.
Он всегда молчал, копя раздражение и усталость. У него бывали плохие дни. Этот из их числа.
Приам встал с ложа, снял с головы тяжелый толстый обруч с изумрудом и положил его на стол. Праздник был закончен. Казначей, стоявший рядом, немедленно принял корону. А двое охранников, подхватив владыку Илиона под руки, повели прочь из зала. Вслед за мужем из мегарона торжественно прошествовала царица. Она так и не признала второго сына, но покорилась воле богов, вернувших разрушителя ее прекрасного города.
Через месяц наследник троянского престола поднял покрывало над лицом Андромахи, и сопровождавшие ее амазонки громко прокричали: «Пеан! Пеан!» Гектор увидел, как прекрасно в зрелой женщине все, что казалось смешным в неуклюжей девочке-подростке. А царица, заглянув в глаза мужу, перестала жалеть о снятом поясе. Свадебная айва таяла у них на языке, обещая долгие годы счастья.
На исходе осени Парис отправился по торговым делам отца на юг и похитил у спартанского царька жену-красавицу. Разряженный гость из большого города, конечно, не мог не произвести впечатления на дикарку, привыкшую ходить по дому босиком и выслушивать от мужа упреки за не вычищенную из очага золу. Елена бежала, прихватив из дому три золотых ножа для резки баранины, серебряную гидрию с головой Горгоны и восемь локтей тонкого египетского льна. Это был неслыханный грабеж! Друзья Менелая собрались в поход.