Хозяин Вселенной
Шрифт:
«Все мои сомнения позади. Мы просто обязаны вывернуть наизнанку этот Оплот, Рома».
Изображение Цанга гаснет. Я вздыхаю. Да, силы-то силы… Однако межзвёздная видеосвязь дело недешёвое. А я уж начал было подумывать, как бы нам с Ирочкой приобрести недвижимость в полярной курортной зоне… в летающем комплексе…
«Не горюй, Рома. Какие наши годы? Да и папа с мамой вряд ли в ближайшие десятилетия вернутся, чтобы писать здесь мемуары и научные статьи на тему «Как мы спасли человечество». Не скоро ещё наступит на Земле светлое будущее».
«Следишь?»
Бесплотный шелестящий смех.
«И вовсе не слежу, а наблюдаю».
Вот интересно — кто из мужей на Земле был бы доволен, если бы все его мысли могла читать жена, притом на расстоянии? А я вполне. Ибо нам нечего скрывать друг от друга. Ибо я в любой момент рад её голосу, бесплотному или живому — неважно…
«Спасибо, Рома. И я тебя тоже очень сильно люблю».
«Потому что я хороший?»
Я ощущаю её улыбку.
«И за это тоже».
Я улыбаюсь в ответ. Маленькая моя…
«Ладно, работай, о мой Великий Спящий. Не буду отвлекать».
Бесплотный голос в мой голове уходит, гаснет. Я вздыхаю. Да, пора уже мне заняться делом. Что-то там передал мне Цанг, что нежелательно использовать мнемо? Однако экран — это же совсем не то… С экрана можно увидеть только видеоряд и звук, синтезированные компьютером-дешифровщиком.
Нет, не послушаюсь я его. Раз взялся, нужно ходить, а не отворачивать глазки от некрасивых сцен.
Ровные ряды коек стоят в обширном зале, освещённом архаичным потолочным светильником в виде прозрачной трубы с парой натриевых ламп по концам. Сквозь просвет в зеркальном покрытии свет исходит наружу, отчего светильник кажется огненной чертой, надвое рассекающей потолок. Такие светильники мало где сохранились, разве только в технологических помещениях, цехах да ангарах. И в этом вот воспиталище. Вообще-то заявка на замену этих древностей светопанелями отправлена давным-давно… А, какое мне дело? Лампы эти служат достаточно долго, приходят стабильно, меняет их электрик… А если вовремя не меняет, то электрика всегда можно лишить жалованья. Или выпороть, поскольку он десятизначный. Да, у десятизначных основной доход составляет каша, так что штрафные санкции к ним малоэффективны. Хотя у двенадцатизначных, к примеру, каша, комбинезон и башмаки вообще единственное, что они имеют.
В точности как мои воспитанники.
— Дневальный! — в пустоте зала голос звучит раскатисто, как стальной прут по рифлёному железу.
— Я здесь, мой господин! — щуплый подросток в мешковатом сером комбинезоне на вырост валится передо мной ниц с привинченного в углу круглого сиденья. Сиденье сделано с таким расчётом, чтобы дневальный, уснув, просто свалился бы. Однако и к этому приспособились, похоже, мои воспитанники…
— Спишь, ничтожный?
— Никак нет, мой господин!
— Как же нет, когда да! Смотри, дождёшься у меня! Докладывай, как положено!
— За время моего дежурства произошли два незначительных происшествия, мой господин!
— А именно?
— Два нуля пятьсот тридцать восемь пятьдесят девять пятьдесят пять восемьсот семьдесят два подрался с… — тарабанит дневальный.
Да, это мне известно. Все помещения воспиталища оснащены системами видеонаблюдения, так что, строго говоря, доклад этого заморыша лишь дублирует её. Однако так уж заведено — у правильно воспитанного молодого кадра привычка доносить начальству буквально обо всём должна быть вбита в подсознание.
— Неверно! Ты спутал номер! — гневно прерываю я доклад о втором происшествии, естественно, тоже драке. — И утаил, что драка произошла не просто так, а он хотел вылить воду у Два нуля девятьсот одиннадцать тринадцать сорок девять двести пятьдесят восьмого!
— Так точно, мой господин! Виноват, мой господин! — воспитанник таращится на меня с благоговейным ужасом. Он, конечно же, уверен, что господин директор помнит поголовно всех воспитанников по номерам. Разумеется, это невозможно. Просто перед обходом я просмотрел сводку и скачал данные на микрокомп, и номера нарушителей в данный момент высвечены на моём браслете. Но дневальному всё это дело не видно.
— Отжался от пола! Шестнадцать раз!
Да не такой уж хилый парнишка, похоже. Гляди-ка, справился… Попробовал бы не справиться.
— Ещё уснёшь, весь зад в кашу превращу!
— Так точно, мой господин!
Закончив воспитание дневального, я продолжил обход. Нелегко быть директором воспиталища, ох, нелегко… Штатная ёмкость — восемь тысяч сто девяносто два воспитанника, да учителя-воспитатели, да вспомогательный персонал… И вся ответственность на мне, если что. Хозяин этого заведения и мой господин, Бессмертный, Носящий имя, если что, шутить не станет.
Выход на лестничную клетку перегорожен решёткой, толстые прутья кое-где тронуты ржавчиной, проступающей сквозь краску. Хорошо, что краска тёмная, незаметно… Перекрасить велеть, что ли? Нет, пока рано. Есть регламент плановых ремонтных работ, вот тогда и… Всё равно едкие испарения города быстро приведут покрытие в прежний грязно-ржавый вид.
Лифт скрипит, медленно и неохотно перемещаясь между этажами. Надо велеть механику заняться… Этот лифт — личный, директорский, и выходит непосредственно в мою приёмную. Учителя и воспитатели пользуются другим, а весь прочий вспомогательный персонал ездит на грузовом. Что касается воспитанников, то им положено ходить по лестнице, полезно для физического развития. И, строго говоря, вообще не особо положено разгуливать.
Коридор, проложенный на четвёртом учебном ярусе, освещён вполне современными потолочными светильниками, на светодиодных матрицах или как там их… впрочем, не помню. Это всё положено знать электрику, а не директору. У директора другие задачи.
Дверь, закрывающая вход в класс, снабжена широким окном из односторонне прозрачного небьющегося стекла. Я ощутил гордость — такие стёкла стоят немало, однако мне удалось убедить своего господина потратиться. Одно дело незаметные микротелекамеры в углах, к которым довольно быстро привыкают и перестают особо замечать. И совсем другое — тёмное окно, смотрящее на тебя в упор. И в душевых стоят такие окна, и даже в туалетах. Где ещё найдёшь такое, как не в нашем воспиталище? О таком «всевидящем оке» невозможно забыть при всём желании, и это глубоко правильно — воспитанники должны ежесекундно ощущать, что их видят насквозь.