Хозяин Вселенной
Шрифт:
— Восемьсот тринадцатый, как идёт поиск?
— Поиск идёт активно, мой господин, — достаточно бодро отвечает интерком.
— Понятно. Совсем никаких следов?
— Совсем, — честно признаётся Восемьсот тринадцатый.
— Повторю ещё раз — вся ответственность на тебе.
— Я помню, мой господин.
— Хорошо, работай.
Я переключаю интерком.
— Воздушный контроль, что у вас?
— Всё тихо, мой господин. — Скрипит в ответ интерком.
— Значит, так. Приказ об отмене режима могут дать трое — Великий и Мудрый, я и Восемьсот тринадцатый. Все остальные приказы недействительны. Как понял?
— Да, мой господин. Великий и Мудрый Повелитель Вселенной, ты и Восемьсот тринадцатый — только…
— Верно. Любой летательный аппарат — особенно спецаппарат с маскировкой — при входе в зону оцепления сбивать без предупреждения. Сядет — пеняй на себя. Наземный транспорт останавливать бортовыми парализаторами «тарелок» и летающих роботов, всех пассажиров к Восемьсот тринадцатому, сдавать лично в руки. Всех пешеходов, высунувших нос на улицу — то же самое. Повтори приказ.
Начальник службы контроля повторяет слова приказа старательно и чётко.
— Ещё раз обращаю твоё внимание — никакого летального оружия по наземным целям и пешеходам в особенности. Лично проверь роботов.
— Сделано, мой господин.
— Хорошо. Все остальные вопросы к Восемьсот тринадцатому.
Пандус «тарелки» опускается плавно и бесшумно, как и положено в машине высшего класса. В хозяйстве Повелителя не держат плохих машин… Как и персонал, впрочем.
И уже садясь в мягкое кресло, я внезапно засмеялся. Как железом по стеклу.
Я не Восемьсот тринадцатый, и не стоит заниматься самообманом. Разумеется, ответственность лежит и на нём. Однако ВСЯ ответственность лежит как раз на мне, Сорок пятом. Случившееся сегодня — ключевой эпизод, но всё-таки эпизод, ход в невидимой и страшной партии. Либо я выиграю эту партию, либо отправлюсь в плазмотрон. Один или вместе с Повелителем Вселенной, это уже детали.
— …Нет, ребята… Воздух здесь почти стоячий, «нюхач» пойдёт по следу, как по верёвке.
Наш командир наконец справляется с заглушкой, и сжатый газ с сильным шипением начинает вытекать из трубы.
— Теперь быстро уходим! Полыхнёт вот-вот!
Тоннели пересекаются, образуя настоящий лабиринт. Впрочем, все Истинно Разумные привычны и к тоннелям, и к многоэтажным катакомбам.
— Так. — Изгой отваливает какой-то люк, и я замечаю — на руках у него пластиковые перчатки. Не хочет оставлять отпечатки… — Рядом разъезд трубовоза, но мы туда не пойдём — там телекамеры, обходчики… Придётся пробираться по трубе.
— А ну как дунет?
— Значит, нам не повезло. Да тут рядом, скорее, скорее!
Люк закрывается за Кашеваром — никак не могу привыкнуть к этим диким именам вместо нормальных номеров — и мы оказываемся в трубе, освещённой теперь лишь фонариком впереди идущего. Вернее, ползущего, поскольку в трубе трудно встать даже на четвереньки. До меня доходят лишь слабые отблески того света, а замыкающий вообще, должно быть, ползёт в кромешной тьме.
— Тихо ползти! Не шуметь!
Впрочем, труба скоро упирается во что-то.
— Вправо, Ушан, — свистящий шёпот Изгоя. — Аккуратно… полезайте в вагонетки…
Уже ничего не соображая, я влезаю в какой-то цилиндрический ящик.
— Все разместились?
— Да.
Некоторое время мы лежим тихо. Отдыхаем. Внезапно где-то проносится сильный гул.
— Что это?
— Тихо, тихо. Это полыхнул водород. Теперь пусть нюхают…
Тихое шипение, быстро усиливающееся.
— Уши зажать! Рот открыть!
Волна тугого, страшного в своей густоте воздуха обрушивается откуда-то, и вагонетки разом приходят в движение. Стремительно нарастает скорость, жужжат колёсики под полом, гудит труба…
Давление опадает так же стремительно, как и нарастало. Поезд-трубовоз тормозит, останавливается.
— Быстро, вылазим! Не то попадём под загрузку!
Глава 34. Внутренний резерв
— Папа, а ты видел «Голубой дождь»?
— Э-эээ… Нет, — сокрушённо говорю я.
— Плохо. Такой фильм, его же обязательно надо смотреть.
— Как только, так сразу, — ещё более сокрушённо качаю головой. Мне действительно стыдно, в своём общекультурном развитии я начинаю отставать от собственной дочери…
— Это отговорки, — Ирочка вручает мне здоровенный «персик». — Вот завтра утром и посмотришь, ясно?
— Так точно! — я принимаю бравый вид. — Разрешите исполнять! Жду следующую команду!
— Следующую? Разжевать и проглотить, — жена кивает на фрукт в моей руке, и моя дочура хохочет.
Мы сегодня опять ужинаем на веранде, втроём. Мы вообще теперь почти всегда ужинаем всей семьёй, поскольку папа безработный, мама после защиты тоже, в общем, безработная…
Ирочка фыркает, искоса блестя глазами — уловила ход моих мыслей. В моей голове всплывает ответный мыслеобраз: я, тощий и пощипанный, уныло стою на углу какого-то земного города, и в засаленную шляпу-цилиндр, установленной предо мною на манер урны, прохожие кидают корки хлеба.