Хозяин Вселенной
Шрифт:
«Издевайся-издевайся».
«А ты не придуривайся. Безработный, Рома, это тот, кто не занят делом. Просто ты сейчас работаешь, не получая материального вознаграждения. Ибо общество не считает твой труд полезным. Пока».
Я киваю. Всё понятно. Так часто бывает и на Земле. Писатели и художники создают шедевры, зарабатывая на еду где-нибудь в котельной. А бывает и наоборот, сидит некто в конторе, нужной исключительно самой себе, и хлебает большой ложкой, ничего не давая обществу взамен…
«А вот такого у нас не бывает. Фрукты в лесу — это всё, на что можно рассчитывать».
— Ладно, — вздыхает Мауна, в точности копируя интонации матери, — я пошла спать. А вы тут воркуйте и занимайтесь своим сексом. Пойдём, зверик!
Нечаянная Радость, облизываясь, оглядывает стол. Разумеется, она уже покончила со своей порцией, но уходить от стола до окончания ужина — верх безрассудства. Мало ли чем ещё могут угостить…
Однако я уже улавливаю, чего на самом деле ждёт моя дочь.
— Доча, можно, я посмотрю твои крылышки?
Дочура встаёт, неспешно разворачивает свои культяпки — жестом девушки, уверенной в своей красоте. И тут я замечаю, что они и в самом деле стали гораздо длиннее.
— Ого, какие вымахали! — восхищённо говорю я, осторожно глажу и ощупываю крылышки. — А тут чешется?
— Да! И ещё спина! И везде!
Я глажу её, и дочура нежится под ласковыми папиными руками. Нет слов, до чего нам всем сейчас хорошо…
— Пойдём, я уложу тебя спать? — Ирочка заканчивает убирать со стола. — М-м?
— А папа? — ревниво спрашивает Мауна. Так просто спрашивает, поскольку знает ответ заранее.
— Ну безусловно!
Я ощущаю эмоции моей дочери — удовольствие на грани нирваны. Конечно, она уже совсем-совсем большая девочка, и скоро, совсем скоро полетит. Но страшно любит, когда папа-мама укладывают её спать…
Я улыбаюсь во всю ширь моего ангельского ротика. Счастье. Вот такое оно и есть, моё счастье.
— М-м-м… Рома…
Глубокая ночь. Наша дочь спит крепко, как могут спать только дети, никогда в своей жизни не видевшие зла. Спит летучая соня, свернувшись клубком на своей излюбленной икебане. Спит вся округа…
Моя жена лежит на пушистом ковре на спине, широко раскинув крылья. Да, сегодня мы решили отказаться от услуг дивана. И вообще эту позу мы используем довольно редко, но сегодня отчего-то мне известно, что нужно делать. И поза нужна именно такая. Вот нужна, и всё.
Вообще-то я аргументировал это неким маленьким капризом — хочу сегодня сам накрыть свою ненаглядную крыльями — но причина и повод вещи разные.
Ирочка не стала со мной спорить. Она отлично чувствует, что в голове у меня происходит нечто, но что именно, увидеть невозможно… Из отдельных уловленных мыслеобразов не составляется общая картинка. Так видят мир звери, не обладающие даром речи, а равно и способностью к синтезу-анализу и прочим логическим наворотам. Однако звериное чутьё вполне определённо подсказывает, что именно нужно делать его обладателю.
— А-амммм… — Ирочка обхватывает меня ногами и руками, усилием крыльев приподнимаясь над полом вместе со мной. Я будто обволакиваю её, сливаюсь…
Мягкий, тёплый, пушистый шар, возникший в моей голове, вытягивается, растёт, захватывая и её голову. Ещё усилие… Под веками пляшут огненные искорки. А вот и размытые цветные пятна переливаются, танцуют свой странный и таинственный танец, до конца понятный, наверное, только самому Создателю Вселенной… Ещё усилие…
— М-м… Ещё!
Я глажу её везде, ласкаю жадно и бесстыдно. Нежно и ласково, как только могу. Нет, не только я — и она сама ласкает себя моими руками, жадно раскрываясь, бесстыдно подставляя себя моим ладоням. Мы — странное существо, способное ненадолго разделяться надвое.
— А-а… Ещё!
И никого и ничего нет на тысячи световых лет вокруг — только мы. Мы в центре Вселенной, и вся Вселенная сейчас — только для нас…
— Х-хах-х… Ещё!
Я чувствую, как в мои ноги вцепляются пальчики её ног. Сквозь густеющий туман приближающегося оргазма Ирочка выглядит светящейся. Как и положено ангелу.
Взрыв в голове!
Ещё никогда я не испытывал столь мощного потрясения. Не имей я какой-никакой привычки, я бы сейчас валялся без сознания. Нельзя, нельзя!
Во всю ширь распахиваются огромные глаза.
«Рома? Что это? Ты… ты…»
Я улыбаюсь отрешённо-счастливо. Так, наверное, чувствует себя какая-нибудь бабочка, закончившая кладку яиц. Бабочке не дано понять, что произошло, но инстинкт говорит — всё сделано верно.
«Не я, а мы. Ты стала Всевидящей».
Я чувствую гамму её эмоций. Осознание невысказанных слов. Осторожное удивление. Глубокое изумление.
«Как ты смог?!»
«А я знаю? Это всё Радуга».
«Илайя?»
«Да нет же, нет. Просто Радуга».
Она вглядывается в мои мыслеобразы, и я вдруг осознаю — локальная психоблокада исчезла. Отдельные мыслеобразы, ускользавшие от осознания, слились в единое целое. Мы сломали барьер, тоненькую стеночку между мной и ею, воздвигнутую высшим существом. Она теперь ВНУТРИ того запретного знания.
«Как всё же замечательно, что есть телепатия, — я блаженно вытягиваюсь рядом с женой. — Ничего не надо объяснять, всё жена сама поймёт…»
Огромные глаза смотрят на меня со смешанным чувством. Восхищение. Изумление. Потрясение. Примерно такое же, как то, что испытал некогда один абориген, очутившийся в заброшенном ските, приспособленном под свою базу ангелами-миссионерами…
«Нет, погоди… я не привыкла… это же…»
«Ну а что тут такого? — я улыбаюсь. — Ты и я — две половинки одного существа. Почему одна половинка не может передать второй? Это только справедливо».
Она целует меня, крепко-крепко. В той, прошлой жизни, когда я ещё был человеком, мои губы от такого поцелуя обычно лопались в кровь…
«Что бы я была без тебя, Рома?»
«Работала бы в миссии, спасала несчастных аборигенов одной полудикой планеты. Резвилась бы в восходящих потоках и купалась в Селигере. А потом тебе дали бы отпуск, и ты отправилась бы к бабушке с прабабушкой отдохнуть. И ваша Служба соединённых судеб выдала бы тебе диаграмму суженого…»