Хозяин жизни и смерти

Силверберг Роберт

– Да просто потому, что директор очень любил людей, разумеется.

Потому что он остро чувствовал, насколько коротка человеческая жизнь, слишком коротка, а ему так хотелось, чтобы его собратья могли наслаждаться жизнью гораздо дольше. Какие еще причины могли у него быть?

– Я прекрасно понимаю, что Фиц-Моэм был неординарным человеком, можно даже сказать, великим… Я три года был его секретарем. – «Хотя он ни разу не проронил о вас, доктор Ламарр, ни словечка», – отметил он про себя. – Но вот чтобы браться за решение такой задачи, как бессмертие,

сейчас… – Уолтон непонимающе пожал плечами. – Расскажите мне несколько подробнее о своей работе, доктор Ламарр.

– Довольно трудно кратко описать проделанное. Мне удалось остановить на клеточном уровне возрастные вырождения тела, и проведенные контрольные испытания подтвердили положительный результат. Стимулирование фагоцитов в сочетании с… Да что там говорить, все необходимые данные здесь, мистер Уолтон, в этом портфеле. И совершенно ни к чему повторять все это для вас.

Он открыл портфель, начал в нем рыться, пытаясь на ощупь отыскать что-то, и через мгновение извлек сложенный лист журнального формата, развернул его и выложил на директорский стол перед ничего не понимающим Уолтоном. А ничего тот не понимал, ибо его взгляду открылось буквально целое полотно, густо исписанное химическими уравнениями.

– Избавьте меня от чисто технических подробностей, доктор Ламарр, взмолился Уолтон.

– Вы уже испытали разработанную вами методику продления срока жизни?

– Методика прошла проверку единственно возможным в данном случае способом – проверку временем. У меня в лаборатории есть насекомые, которые прожили пять лет и более – подлинные Мафусаилы среди своих недолговечных сородичей. Бессмертие – это нечто такое, что проверяется только временем.

Но под микроскопом можно увидеть, как регенерируют клетки, как побеждается вырождение…

Уолтон тяжело вздохнул:

– Вы отдаете себе отчет, доктор Ламарр, в том, что для блага человечества мне следовало бы пристрелить вас прямо на месте?

– Что?!

Уолтон едва не расхохотался: лицо Ламарра с застывшим выражением полного непонимания и оскорбленной невинности, было невероятно смешным.

– Вы хотя бы отдаленно представляете, что может означать бессмертие для экологической обстановки на Земле? – спросил Уолтон. – В то время, когда во всей Солнечной системе нет других планет, пригодных для жизни человека, и когда далекие звезды продолжают оставаться недостижимыми?

Всего лишь через одно поколение плотность населения достигнет десяти на один квадратный дюйм. Нам придется…

– Директор Фиц-Моэм прекрасно знал все это, – чуть ли не грубо перебил его Ламарр. – В его намерения совершенно не входило распространять бессмертие, так сказать, оптом. Более того, он нисколько не сомневался, что в самом ближайшем будущем сверхсветовые корабли позволят нам достичь пригодных для обитания планет в далеких звездных системах, как и в том, что труды инженеров-землеустроителей на Венере завершатся полным успехом.

– Ну, это все еще открытые вопросы, – заметил Уолтон. – До сих пор ни одно из благих начинаний

не увенчалось успехом, и поэтому нельзя допустить, чтобы о вашем открытии узнал хоть кто-нибудь, пока мы не отыщем каналы, по которым можно будет пустить захлестывающий нас уже сегодня людской поток.

– Значит, вы предлагаете…

– Забрать у вас все материалы, касающиеся решения проблемы бессмертия, и обязать сохранять в тайне вашу чудодейственную сыворотку, пока я сам не разрешу обнародовать это открытие.

– А если я откажусь?

Уолтон развел руками:

– Доктор Ламарр, войдите в мое положение. Положение достаточно благоразумного человека, волей обстоятельств вынужденного заниматься очень трудной работой. Вы ведь ученый, и притом, насколько я понимаю, вполне здравомыслящий. Я высоко ценю ваше сотрудничество. Потерпите хотя бы несколько недель, потом, возможно, обстоятельства круто изменятся.

В кабинете воцарилась гнетущая тишина. Первым ее нарушил Ламарр.

– Ладно. Если вы вернете мне записи, я обещаю молчать до тех пор, пока вы не разрешите говорить.

– Этого мало. Записи останутся у меня.

Ламарр тяжело вздохнул:

– Раз уж вы так настаиваете…

Как только Уолтон остался один, он тотчас же зашвырнул туго набитый портфель поглубже в сейф и не без лукавства подумал: "Вот так Фиц-Моэм!

Кто бы мог такое представить!" Сулящая бессмертие сыворотка Ламарра, что ни говори, таила в себе страшную угрозу. Причем не важно, в самом ли деле она обеспечивала вечную жизнь или нет. Достаточно было просочиться только лишь одному намеку на подобное средство, как сразу же вспыхнули бы многочисленные беспорядки, а значит, очень многие люди погибли бы.

Фиц-Моэм, безусловно, понимал это, тем не менее со свойственным ему высокомерием на свой страх и риск решил поддержать работы по созданию эликсира бессмертия, вполне отдавая себе отчет в том, что, если надежды на переустройство планет и сверхсветовой привод не сбудутся, проект Ламарра будет представлять собой смертельную угрозу цивилизации.

Что ж, пока Ламарр без особого сопротивления подчинился Уолтону.

Главным теперь было связаться с находящимся на Венере Лэнгом и выяснить, как там обстоят дела…

– Мистер Уолтон, – раздалось из интеркома. – На имя директора Фиц-Моэма прибыла шифровка.

– Откуда?

– Из космоса, сэр. Говорят, в ней содержатся очень важные новости, однако отправители шифровки строго-настрого предупредили, чтобы ее вручили лично мистеру Фиц-Моэму и никому другому.

Уолтон тихо выругался.

– Где приняли шифровку?

– На двадцать третьем этаже, сэр. В узле связи.

– Скажите, что я сейчас туда спущусь, – отрывисто бросил он в микрофон.

Мгновеньем позже Рой уже был в кабине лифта. Не успела еще полностью отвориться дверь кабины, как он выскочил из нее и опрометью бросился по коридору, направляясь к узлу связи, едва не сбив при этом с ног двух зазевавшихся техников.