Хозяйка большого дома

Демина Карина

Зарычал.

И голос его, отраженный стенами, заставил незваных гостей отшатнуться. Звякнул болт по чешуе.

— Не стрелять! — шериф успел ударить по руке второго арбалетчика, который, кажется, понял, до чего смешно его оружие.

И они все смешны со своими коварными планами, притязаниями и верой, будто оружие что-то да сделает. Нет, убивать Райдо не собирался.

Но люди этого не знали.

— Мы… уходим, — шериф поднял руки. — И приношу свои извинения за… вмешательство в вашу жизнь…

Ийлэ услышала голос.

И замерла.

Выйти?

— Ийлэ,

ты здесь? — шепот. И скрип половицы под ногами. Человеку кажется, что ступает он очень осторожно, почти бесшумно, но Ийлэ слышит его. — Я знаю, что ты здесь… где-то рядом… я чувствую тебя…

Ложь.

Люди не способны чувствовать. Ийлэ знает. Она играла в прятки с ними, и там, в лесу, когда ее искали. Она пряталась в яме, в опавших листьях, в которых было тепло, и дрожала от страха.

А они шли по следу.

Не как псы… нет, люди не способны читать запахи, и в лесу они слепы, беспомощны даже, но люди держат собак на сцепках, серых гончаков с розовыми носами, с красными глазами, которые почти скрыты в складках кожи. И кожа эта собирается на загривках.

Псы рвутся.

Лают.

Хриплые ломкие голоса. И человеческие перекрывают их:

— Ищи… ищи… — люди говорят псам, подгоняя. Те и сами рады были бы сорваться, они видят след, не понимая, что след ложный. И несутся, налегают на постромки, раздирая тупыми когтями рыхлую землю. Псы почти ложатся на листву, тянут за собой хозяев.

Ийлэ видит только ноги.

Сапоги высокие, охотничьи, которые до колена. И штаны из грубой ткани, прошитой желтой нитью. Видит пояс. Куртку. Чует запах свежего хлеба, и голод почти позволяет ей решиться.

Это ведь не просто люди… это те, кого она знает… и они знают ее… но почему тогда с собаками?

И арбалетами?

Она так и осталась в той яме, надежно укрытая листьями и пологом леса, который отозвался на просьбу. Лес милосерднее людей. Он баюкал, шептал ей голосами старых елей, что теперь-то все изменилось. Она жива. И свободна. И… и Ийлэ еще не знала, что свобода эта — пустое слово.

Ей некуда было идти.

…до того вечера, когда она решилась вернуться сюда.

— Ийлэ, пожалуйста… я не причиню тебе вреда, — человек остановился. — Ты же знаешь, что я люблю тебя… я тебя всегда любил и теперь хочу лишь помочь…

Изменился.

Или нет?

Стоит спиной, смотрит на приоткрытую дверь, не чувствуя на себе взгляда. Или просто притворяется? Люди хорошо умеют притворяться.

— Я… я знаю, что должен был прийти раньше, когда…

Светлые волосы собраны в хвост, перевязаны черной лентой. Широкая спина. И старая куртка ему маловата.

Широкие запястья.

А ладони узкие, с пальцами длинными, изящными.

Ийлэ помнит, до чего ее и прежде удивляло этакое несоответствие. Запястья широкие, а ладони…

— Ийлэ… пожалуйста…

Она отступила в тень.

И дальше.

На чердак. На чердаке безопасно, пожалуй, безопаснее, чем где-либо в доме, который вдруг наполнился людьми. Собак, правда, не взяли, наверное, потому, что здесь собственные имелись…

Странно все.

Райдо и Мирра.

Затянувшийся разговор.

Дайна необычайно довольная, улыбающаяся. Она убирала со стола, напевая песенку… голос у нее оказался неожиданно приятным.

Ийлэ она не замечала, нарочно ли или же и вправду позабыла о ее присутствии, занявшись делами насущными. Ожили часы, старые, которые постоянно спешили, и отец перебирал их не раз, а они все одно спешили, упрямые. И Дайна на звук этот обернулась, по губам ее скользнула улыбка, которая заставила Ийлэ насторожиться.

Именно.

Улыбка.

И еще прикосновение к щеке, такой знакомый жест… предупреждающий.

Ийлэ предупреждению вняла.

Корзину с отродьем она перетащила на чердак. Забравшись на подоконник, Ийлэ прижала ладони к стеклу. Тепло ее тела медленно плавило лед, пальцы же леденели.

Холод обжигал, Ийлэ отвыкла от него и от боли тоже, но терпела, стиснув зубы.

В проталине был виден кусок двора. И обындевевший вяз, который держался на ветру, слабо покачивая стеклянными ветвями. Ветви эти наверняка хрустели, но Ийлэ не слышала хруста.

Вой ветра в трубе. И стон половиц. Сонный голос дома, взбудораженного незваными гостями. Санный возок, из которого появляется доктор и супруга его, в объемной шубе походившая на медведицу. Последним вышел человек в драповом черном пальто, показавшийся Ийлэ смутно знакомым.

Она встречала его прежде, но вот где и когда?

Впрочем, о человеке этом Ийлэ забыла, стоило ему исчезнуть из поля зрения. Ее проталина была не так и велика…

…верховые.

…трое. Или четверо? А может, и больше. С арбалетами. Шерифа можно узнать по высокой меховой шапке с хвостом, такой больше ни у кого нет. Шапкой этой шериф гордился.

Зачем он здесь?

Остановился, обвел двор взглядом. Увидел? Заметил? Ийлэ отпрянула от проталины, прижавшись к стене. Сердце колотилось, словно безумное…

Уходить.

Сейчас же, пока верховые в доме… пока не начали искать… кого?

Пса?

Или ее?

Надо успокоиться. Ийлэ вцепилась зубами в ладонь, влажную, в испарине истаявшего льда. Боль отрезвила.

Люди появились не за ней.

За псом пришли.

Сначала Мирра… и сестра ее, которая отвлекла Ната. Нат бы точно не оставил хозяина наедине с Миррой, Мирре он не доверяет, впрочем, как и сама Ийлэ… но тогда где Нат?

Найти?

И дальше что?

Если его заперли, то охранять будут. Те же люди с арбалетами. Даже если без арбалетов, то Ийлэ не справится. Она ведь не воин и никогда не была… самое разумное — затаиться. Люди не знают, на что способны псы. Люди самоуверенны… Райдо с ними сладит.

Или нет?

Он болен. И одно дело болезнь, а совсем другое — люди… не пощадят ведь свидетелей, а Ийлэ именно свидетель. Или помеха.

Неудачное обстоятельство.

Альва.

Сколько веских причин, чтобы избавиться. Инстинкты требовали уйти, сейчас, пока люди заняты. Но… куда идти? В лес? Он спит. А по следу найдут и без собак… или и искать не надо. Морозы только-только начались, пара ночей, и Ийлэ сама издохнет… проклятье, ей некуда идти.