Хозяйка Дома Риверсов
Шрифт:
— Надо бы позаботиться, чтобы у нас с тобой ребенка не получилось, — как-то сказал мне Вудвилл.
Мы с ним уже целую неделю встречались тайком, и головы у нас обоих совсем пошли кругом от страсти и удовольствия. Состоялись торжественные похороны герцога, и теперь я ждала вестей от матери, опасаясь того, как она распорядится мною дальше. Мы с Ричардом, ослепленные страстью, еще только медленно начинали что-то соображать по поводу нашего будущего и задумываться о том, что сулит нам судьба.
— Я принимаю травы, — ответила я. — Сразу после той, самой первой нашей ночи я начала принимать их. Никакого ребенка не будет. Я побеспокоилась об этом.
— Хорошо бы ты еще могла предвидеть заранее, что с нами будет, — вздохнул он. —
— Тише, — шепнула я.
Мои фрейлины находились поблизости; они шили и оживленно болтали друг с другом; в последнее время они успели привыкнуть к тому, что Ричард Вудвилл каждый день приходит в мои покои. Мне ведь действительно многое нужно было устроить и спланировать, и Ричард оказывал мне неоценимую помощь и всегда старался быть рядом.
— Но это действительно так, — продолжал он, понизив голос. — Это чистая правда, Жакетта. Я не могу тебя отпустить.
— Тогда тебе придется удерживать меня силой, — заметила я, улыбаясь и не поднимая глаз от шитья.
— Король наверняка прикажет тебе вернуться в Англию, — предположил он. — Не могу же я попросту взять и похитить тебя.
Я украдкой посмотрела на его хмурое лицо и, как бы намекая на самое простое решение, обронила:
— А почему бы тебе и вправду не похитить меня?
— Ничего, я что-нибудь непременно придумаю, — горячо пообещал он.
В ту ночь я достала подаренный бабушкой браслет с амулетами, тот самый магический браслет, способный предсказывать будущее, и выбрала три амулета: один в виде обручального колечка, второй в виде кораблика — он символизировал мой переезд в Англию, — а форма третьего очень напоминала наш замок Сен-Поль, и я выбрала его на тот случай, если родители все же велят мне вернуться домой. Я собиралась ко всем этим амулетам привязать по леске и опустить их в Сену на самом глубоком месте, а потом, когда сменится фаза луны, посмотреть, какой из них откроет мне правду. Я уже начала привязывать лески, как вдруг остановилась и рассмеялась — сама над собой. Не буду я этого делать! Зачем? В этом больше нет необходимости, ведь теперь я земная женщина, а не девственница, в жилах которой вместо крови течет вода. Я — возлюбленная человека, горячо любимого мною, и мне совершенно неинтересны все эти гадания; я сама буду строить свое будущее. Мне не нужны амулеты, чтобы узнать, воплотятся ли в жизнь мои надежды и мечты!
Амулет, имевший форму золотого обручального колечка, я подбросила в воздух и ловко поймала, не позволив упасть на пол. Вот он, мой выбор! Мне не нужна никакая магия для понимания очевидного. Чары уже возникли: я влюблена, влюблена страстно, я дала клятву земному мужчине и не собираюсь от него отказываться, предавать его. Единственное, что теперь необходимо сделать, это как следует продумать способ, который позволит нам навсегда остаться вместе.
Отложив браслет в сторону, я взяла чистый лист бумаги и написала письмо королю Англии:
«Его милости королю Англии и Франции от вдовствующей герцогини Бедфорд.
Ваша милость, [31] дорогой мой племянник, от всей души приветствую вас. Насколько вам известно, мой покойный супруг оставил мне в качестве вдовьей доли значительные земельные владения в Англии и немалые денежные средства. С Вашего разрешения я хотела бы вернуться домой и привести свои дела в порядок. Оруженосец моего покойного супруга, сэр Ричард Вудвилл, готов сопровождать меня и моих фрейлин. Жду Вашего королевского соизволения».
31
В описываемый период подобное обращение к королю было вполне приемлемым и распространенным, особенно среди высшей знати; обращение „ваше величество“ стало обязательным несколько позже.
Я убрала магический браслет в мешочек и спрятала в ларец с драгоценностями. Мне не требовалось прибегать к магическим заклинаниям, чтобы предвидеть свое
Англия, лето 1436 года
Английский двор был занят летними развлечениями — охотой, путешествиями, флиртом. Юный король Англии, правда, начинал и кончал свой день молитвой, но все прочее время проводил в седле, точно беспечный мальчишка. Ричард и я сопровождали его в качестве друзей и компаньонов; мы охотились, танцевали, затевали разные игры на воздухе и, разумеется, участвовали во всех дворцовых забавах. Оставалось тайной, что каждую ночь Ричард приходит в мою комнату, и для нас наступает самая лучшая часть суток, то единственное время, когда мы можем побыть наедине.
Причитавшиеся мне земельные владения были записаны на мое имя, а большую часть своего огромного состояния мой супруг завещал племяннику, королю Англии. Наш дом в Париже я потеряла — он перешел к королю-арманьяку, чья звезда засияла после смерти моего мужа. А дом в Пенсхёрсте, который Бедфорд просто обожал, достался его брату, герцогу Глостеру; и теперь по дивным аллеям нашего сада гуляла Элеонора Кобэм, бывшая фрейлина, некогда подло предавшая доверившуюся ей госпожу. Элеонора услаждала взор посаженными мною розами, словно была всего этого достойна, и я не сомневалась, что теперь она срежет травы в моем аптечном огороде и повесит их сушиться в моей кладовой. Конечно, она займет и мое любимое место в гостиной, но более всего мне было жаль посаженного мною сада и аптекарского огорода.
Оба они, и смазливый герцог Глостер, и его красотка-жена, прямо-таки лопались от гордости; и это действительно было лето их славы, их возвышения. После смерти моего мужа именно они стали ближайшими наследниками трона, и каждый раз, стоило королю кашлянуть за обедом или забраться на коня, который выглядел слишком для него могучим, герцогиня Элеонора настороженно вздергивала голову, точно гончая, услышавшая призывные звуки рога. Из-за столь страстного стремления к трону они постоянно пребывали в конфликте с кардиналом Бофором, дядей герцога Глостера, и, наблюдая за этим, весь двор оплакивал смерть моего мужа, единственного человека, который был способен погасить вечное соперничество друг с другом членов одной семьи. Молодой король, утром получая советы от герцога, а в полдень — от кардинала, к вечеру окончательно запутывался и уже не мог сообразить, как лучше поступить и как следует относиться к тому или иному событию.
Я же вела себя как последняя дура; я была просто убаюкана своим счастьем. Даже видя отвратительное поведение Элеоноры Кобэм, я не желала ей зла. Я как бы включила ее в тот круг изумленной жалости, которую испытывала ко всем, кто не любим Ричардом Вудвиллом. Ведь эта герцогиня не спит рядом с любимым человеком, рассуждала я, и даже не подозревает, как сладостны его прикосновения ранним летним утром, когда в окнах еще только брезжит жемчужный рассвет, и как горячат кровь сказанные шепотом в холодном утреннем свете слова: «Останься! Не уходи, останься. Поцелуй меня еще раз…» Мне казалось, что никто в целом свете даже не догадывается, каково это — так сильно любить и до такой степени быть любимой. Летние дни пролетали в тумане страсти. Но ведь лето, так или иначе, всегда кончается. И с приходом сентября я на целый год должна была превратиться в неутешную вдову, ведь наступал год моего обязательного вдовства; за это время советники короля намерены были подыскать мне нового мужа и с моей помощью привязать какого-нибудь особенно строптивого английского лорда покрепче к королевскому трону. Ну и, разумеется, им хотелось, чтобы я свою вдовью долю положила в карман очередному фавориту. Они могли бы также подыскать какого-нибудь иностранного принца, который взял бы меня в жены и тем самым укрепил союз Англии с его государством. Собственно, королевские советники готовы были сунуть меня куда угодно, так что нам с Ричардом нужно было немедленно очнуться и стряхнуть с себя опутавшие нас чары любви; я прямо-таки чувствовала, что уже к Рождеству меня непременно просватают.