Хозяйка Дома Риверсов
Шрифт:
— Ах, неужели? — воскликнула она. — И он действительно именно так на меня смотрит?
— Ваша милость… что происходит? Вы же знаете, вам и думать нельзя о настоящей любви. Немного поэзии, немного флирта — это одно. Но вам, королеве, замужней женщине, даже страстных мыслей о нем нельзя допускать.
— Когда мы беседуем с ним, я вся оживаю.
Маргарита обращалась к моему отражению в зеркале, и в блестящей серебряной поверхности мне было отлично видно, как сияет ее лицо. Возникало странное ощущение, будто мы с нею вдруг оказались в ином мире, в некоем волшебном зазеркалье, где можно обсудить
— С королем я вынуждена вести себя точно с любимым ребенком. Я должна соглашаться, что он прав, убеждать его выехать во главе войска, как и подобает королю и мужчине, просить, чтобы он стал настоящим правителем своей страны; я должна каждый раз хвалить его за проявленную мудрость и утешать, когда он чем-то огорчен. Я для него скорее мать, чем возлюбленная. А Эдмунд…
Она судорожно вздохнула, потупилась, потом снова посмотрела на меня в зеркало и беспомощно пожала плечами: мол, я ничего не могу с этим поделать.
— Вы должны прекратить ваши свидания с этим человеком, — поспешно произнесла я. — Вы должны видеться с ним только в присутствии других придворных. Вам вообще следует держаться от него подальше.
Королева взяла у меня щетку для волос и, расчесывая волнистую прядь, поинтересовалась:
— А разве вам он не нравится? Он постоянно говорит, как вы нравитесь ему, как он вами восхищается. Он говорит, что он — ваш друг, а Ричарду он доверяет больше всех на свете. Он всегда так хвалит вашего мужа в присутствии короля!
— Разве он может кому-то не нравиться? — спросила я. — Герцог необычайно хорош собой, на редкость обаятелен, он — один из величайших людей Англии. Но это вовсе не означает, что вы, королева, должны испытывать к нему какие-то особые чувства, кроме родственной приязни.
— Вы опоздали с вашими советами, Жакетта. — Голос Маргариты шелестел, точно теплый шелк. — Увы, слишком опоздали. Я испытываю к нему отнюдь не только родственную приязнь, а нечто гораздо большее. Ах, Жакетта, да я впервые в жизни чувствую себя живой! Впервые в жизни чувствую, что я женщина! Красивая. Желанная. И этому я противиться не в силах.
— Я же предупреждала вас. Не раз обращала на это ваше внимание, — напомнила я ей.
А она, опять беспомощно пожав своими прекрасными плечами, промолвила:
— Но ведь вы, Жакетта, не хуже меня знаете, что значит влюбиться без памяти. Вот вы бы перестали любить, если бы кто-то попытался остановить вас, предостеречь?
Помолчав, я ровным тоном ответила:
— Вам придется отослать его отсюда. Вам придется избегать его — возможно, даже несколько месяцев. Это же настоящая беда!
— Но я не могу! — вскричала она. — Да и король никогда не позволит Эдмунду уехать. Он просто не допустит, чтобы Эдмунд исчез из его поля зрения. Ну а я просто умру, если не буду его видеть. Жакетта, вы что, не понимаете, что он здесь — мой единственный защитник? Он мой рыцарь, мой герой!
— У нас здесь не Камелот, [53] — мрачно изрекла я. — И времена трубадуров давно миновали. Люди станут дурно думать о вас, видя, как вы непрерывно ему улыбаетесь; они тут же обвинят его в том, что он ваш фаворит, а то и станут утверждать что похуже. Всех этих ваших признаний уже достаточно,
53
Место, где находился двор легендарного короля Артура, предположительно близ Эксетера.
— Да-да, я поняла, я непременно постараюсь быть осторожней, — почти прошептала она. — Клянусь, я буду осторожна.
Мне показалось, что она пытается заключить со мной некую сделку, и за право быть с Бофором она готова предложить все, что угодно.
— Но если я буду вести себя осторожно, — продолжала она, — если я перестану ему улыбаться, не буду ездить с ним рядом, не стану слишком часто танцевать с ним, я ведь смогу с ним видеться? Ведь смогу, правда? Все будут думать, что он постоянно пребывает в нашем обществе по настоянию короля; никому ведь не нужно сообщать, что одно это делает меня такой счастливой, наполняет мою жизнь смыслом; что мне хочется жить хотя бы для того, чтобы просто быть с ним рядом.
Было очевидно, что следует строго запретить ей оставаться с Бофором наедине, но она смотрела на меня так умоляюще, она была так одинока и так молода! О, как я хорошо понимала, до чего это ужасно — совсем юной женщине оказаться в чужой стране, среди королевских придворных, которые ее не понимают и не испытывают к ней ни капли симпатии или сочувствия. Я-то знала, каково это, когда твой муж едва замечает тебя, но при этом рядом с тобой постоянно находится молодой мужчина, который глаз с тебя не сводит. Я-то знала, что такое — гореть от жажды любви в холодной супружеской постели.
— Просто будьте осторожней, — предупредила я, хоть нужно было потребовать, чтобы она отослала герцога прочь. — Вам придется все время соблюдать осторожность, в любое время дня и ночи. И не стоит встречаться с ним наедине. Наедине с ним вы вообще никогда не должны оставаться. Это выходит за рамки отношений благородного рыцаря и его прекрасной дамы, тем более королевы. Ваша тайная радость должна оставаться тайной. Приличия всегда должны быть строго соблюдены.
Она покачала головой.
— Но мне необходимо общаться с ним. Мне необходимо быть с ним.
— Вы не имеете на это права. Для вас обоих нет иного будущего, кроме позора и бесчестия.
Маргарита встала и направилась к своей огромной кровати с богатыми золотыми занавесями. Усевшись на постель, она приглашающим жестом похлопала по покрывалу, приглашая меня к ней присоединиться. Я подошла к кровати, и она вдруг попросила:
— Вы не могли бы погадать — на него? Тогда мы, наверное, смогли бы получить ответы на многие вопросы. И узнали бы, что готовит нам будущее.
Я покачала головой.