Хозяйка Дома Риверсов
Шрифт:
— У меня есть кое-какие хорошо известные целебные травы, — осторожно промолвила я. — Не угодно ли вам прилечь ненадолго, ваша милость?
— Да, я, пожалуй, прилягу, — согласилась Маргарита и позволила мне увести ее от герцога.
Я приготовила ей отвар, но она не сразу решилась его выпить.
— А это не повредит ребенку?
— Нет, — заверила я. — Это очень мягкое средство. Вам следует пить его каждое утро в течение недели. То, что вы так печалитесь, для ребенка гораздо вреднее; вам нужно постараться быть спокойной и веселой.
Она кивнула.
— Значит, теперь вы уверены? — тихо
— Да, я уверена, — подтвердила Маргарита. — И на следующей неделе непременно скажу королю — в те дни, когда у меня обычно бывают месячные.
Однако сама она королю так и не сказала. Странно, но она позвала его камергера и распорядилась:
— Вы должны передать королю одну важную новость.
В своем темно-синем утреннем платье она казалась мне на редкость мрачной; жаль, но смерть матери лишила ее той сияющей радости, которой светилось ее лицо в самом начале беременности. И все же, надеялась я, когда король узнает о беременности, они оба будут просто вне себя от счастья. Я решила, что сейчас она велит камергеру пригласить Генриха в ее покои, однако она продолжала:
— Пожалуйста, передайте королю мои наилучшие пожелания, а также то, что я жду ребенка.
Королевский камергер Ричард Танстол попросту остолбенел; он с таким изумлением уставился на нее, что мне было ясно: никто и никогда еще не обращался к нему с подобными поручениями. Он вопросительно посмотрел на меня, словно ожидая уточнений, однако я ничем не могла ему помочь и лишь слегка пожала плечами, как бы говоря, что лучше ему повиноваться и выполнить странную просьбу королевы.
Наконец он поклонился, вышел из комнаты и тихо закрыл за собой дверь. А Маргарита произнесла:
— Я, пожалуй, переоденусь — ведь король наверняка захочет меня навестить.
Мы поспешно сменили ее мрачное темно-синее платье на бледно-зеленое, особенно хорошо подходившее для весны. Служанка уже держала платье наготове, и Маргарите нужно было только шагнуть в него, но я успела заметить, что живот ее, прежде совершенно плоский, заметно округлился, и груди пополнели, налились под тонким льняным бельем. Я не смогла скрыть улыбки, наблюдая за ней.
Но зря мы надеялись, что в ее покои вот-вот ворвется восхищенный король, довольно улыбаясь и протягивая к ней руки. Мы прождали целый час — было слышно, как часовой выкликает время. Наконец за дверью раздались торопливые шаги, стража распахнула двери, мы вскочили, ожидая появления короля с сияющим от восторга мальчишеским лицом, однако в покоях королевы снова появился Ричард Танстол, дабы сообщить королеве слова ее супруга.
— Его милость приказал передать вам следующее: «Эта новость послужит наивысшим утешением и для нас, и для всех истинно преданных нам людей», — буквально процитировал он короля и нервно сглотнул, глядя на меня.
— И это все? — не удержалась я.
Он кивнул.
Королева непонимающе на него смотрела.
— Так король придет ко мне?
— Не думаю, ваша милость. — Камергер откашлялся. — Но он был так счастлив! Он даже наградил меня за то, что я принес ему столь радостное известие, — осмелился добавить он.
— А он навестит ее милость перед обедом? — допытывалась я.
— Он
— Но что он делает сейчас? — осведомилась Маргарита. — Прямо сейчас? Что он делал, когда вы уходили от него?
Ричард Танстол снова поклонился.
— Он отправился воздавать хвалу Господу в свою личную часовню. Наш король, как всегда, встал на молитву.
— Хорошо. — Лицо Маргариты было печальным. — Хорошо, вы свободны.
До вечера мы так и не увидели короля. Лишь перед самым обедом он заглянул навестить королеву, как и делал каждый день. Он в присутствии всех фрейлин поцеловал ей руку и обмолвился, что в высшей степени доволен полученным известием. Я невольно посмотрела по сторонам: судя по всему, фрейлины, находившиеся в это время в комнате, были потрясены не меньше меня. После восьми лет бесплодного брака и мучительного ожидания эти двое наконец-то ухитрились зачать дитя, сделавшее их брак полноценным, а их трон — незыблемым, так почему же они ведут себя так, словно едва друг с другом знакомы?
Маргарита, впрочем, держалась по-королевски, не проявляя ни малейших признаков того, что ожидала от мужа большего восторга или хотя бы тепла. Она учтиво поклонилась Генриху, улыбнулась ему и произнесла:
— Я очень рада, что доставила вам удовольствие, и молю Бога, чтобы у нас родился сын. Ну а если нет, то прекрасная дочка, а сын будет следующим.
— Так или иначе, Господь, конечно же, благословит любое наше дитя, — ласково заметил король.
Он подал Маргарите руку и повел ее в обеденный зал, где заботливо усадил ее рядом с собой и принялся выбирать для нее самые лучшие куски мяса и самые мягкие ломти хлеба. А сидевший напротив них Эдмунд Бофор смотрел на них обоих и улыбался.
После обеда королева выразила желание пораньше уйти к себе, и весь двор поднялся, когда мы покидали обеденный зал. Но только Маргарита добралась до своих покоев, как тут же, оставив своих фрейлин и поманив меня за собой, прошла в спальню и закрыла за собой дверь.
— Снимите с меня головной убор, Жакетта, — велела она. — Я так устала от него, у меня даже голова болит.
Я развязала ленты, сняла с ее головки высокий конус и аккуратно отложила в сторону. Под него на голову привязывали еще и подушечку, помогавшую удерживать тяжелый убор в вертикальном положении. Я отвязала подушечку, распустила Маргарите косы, взяла щетку и стала с нежностью расчесывать густые пряди. Она даже глаза закрыла от наслаждения.
— Слава Богу, так гораздо легче, — вздохнула она. — Заплетите их совсем слабо, Жакетта, и пусть мне принесут стакан теплого эля.
Расчесав ее золотисто-рыжие волосы, я заплела их в свободную косу, потом помогла Маргарите снять оба платья, верхнее и нижнее, и она, накинув свой льняной пеньюар, забралась на высокую кровать; среди этих тяжелых богатых занавесей и толстых одеял она выглядела совсем ребенком, и я с тревогой сказала:
— Теперь вам надо быть особенно осторожной. Вам нужно чаще отдыхать. Все станут о вас заботиться, а вы постарайтесь просто отдыхать и ни о чем не думать.