Хозяйка Империи
Шрифт:
– Многие верят, что Джиро причастен к смерти сына Благодетельной.
Вот уж не новость! Уголки губ Шимони опустились в неприязненной гримасе, а Хочокена пробормотал себе под нос - но так, чтобы его услышала половина зала:
– Он что, опять подслушивал в гостиной у Изашани, набираясь светских сплетен?
Шимони и на этот раз промолчал; как и многие пожилые чародеи, он считал верхом непристойности использовать магию ради интереса к делам отдельных аристократов.
Замечание Хочокены и суровые взгляды части старейшин смутили Сивина. Он осекся и, не находя слов для продолжения речи, смог лишь повторить:
– Многие в это верят...
Вниманием распорядителя попытались завладеть и другие маги. Ходику
Маг по имени Телоро, сидевший через два ряда позади Хочокены и Шимони, подался вперед:
– Хочо, если начистоту, чем мы тут занимаемся?
– Судьбой Империи, Телоро. Судьбой Империи, - вздохнул дородный маг.
Сначала Телоро почувствовал себя задетым такой расплывчатостью ответа, но затем насторожился: хотя безмятежная поза Хочокены и не выдавала тревоги, в голосе его звучала подлинная озабоченность.
Внимание обоих - и Шимони, и Хочокены - привлекла к себе группа оживленно шушукающихся магов на противоположной стороне зала. Когда выступавший сел, широкоплечий черноризец из этой компании поднялся на ноги, и Хочокена пробормотал:
– Ну теперь поглядим, как будет разыгран этот раунд.
Ходику подал знак, и маг по имени Мотеха занял место оратора. Его каштановые волосы были подстрижены в ровный кружок выше ушей; такая прическа, именуемая "головой воина", для черноризца выглядела странной и несколько вызывающей. Впрочем, Мотеха по любым меркам выделялся на общем фоне. Он водил дружбу с двумя братьями, рьяно поддерживавшими прежнего Имперского Стратега, но, когда Эргоран умер, а Элгахар отправился служить в Мидкемию, Мотеха потратил немало усилий, чтобы внушить окружающим, будто с этими двумя ничто и никогда его не связывало.
Начало речи Мотехи заставило Шимони с Хочокеной насторожиться.
– Есть ли предел честолюбию властительницы Мары? Она втягивает правителей в кладовую войну из-за оскорбления, которое она же сама, будучи властительницей Акомы, нанесла властителю Анасати!
Хочокена кивнул, словно в подтверждение собственной догадки:
– Так-так, Мотеха примкнул к союзникам Анасати. Странно. Он не сам до этого додумался. Интересно, кто его надоумил?
Шимони жестом остановил его:
– Не отвлекай меня болтовней. Я хочу послушать.
Мотеха повел в воздухе рукой, словно призывая собратьев к возражениям; при этом сверкнули многочисленные кольца, которыми были унизаны его пальцы. Однако он был не настолько великодушным, чтобы и впрямь предоставить кому-либо возможность вставить слово. Не промедлив ни секунды, он провозгласил:
– Ответ очевиден - нет! Благодетельная не удовольствовалась тем, что попрала обычай, объединив свою армию с армией бывшего врага.
– Что мы сочли блестящей находкой, - напомнил Хочокена, и на сей раз достаточно громко для того, чтобы заставить Мотеху запнуться. Телоро и Шимони спрятали ухмылки. Толстяк был мастер смущать собратьев, когда полагал, что не мешало бы сбить с них спесь. Видя, что Мотеха готов отказаться от заготовленной заранее речи, Хочокена учтиво добавил:
– Прости, я не хотел перебивать тебя. Прошу, продолжай.
Мотеха, однако, уже был выбит из колеи.
– Она уничтожит Анасати...- только и проговорил он.
Со своего места поднялся Фумита - один из наиболее почитаемых членов Ассамблеи.
– Извини за вмешательство, Мотеха, - сказал он, дождавшись разрешающего кивка распорядителя, - но поражение Анасати вовсе не бесспорно и даже не очень вероятно. Если опираться на документально засвидетельствованные, непредвзятые оценки сил, имеющихся в распоряжении обеих сторон, то именно Джиро должен в качестве
Хочокена откровенно ухмыльнулся. Плохо замаскированная попытка Мотехи настроить Ассамблею в пользу Анасати потерпела теперь полный провал. Но Фумита не спешил сесть на место.
– Есть еще один предмет, который требует нашего внимания, - спокойно заключил он.
Мотеха вздернул подбородок и с крайней неохотой освободил ораторское место. Поскольку никто из Великих не изъявил желания сменить его, Ходику просто махнул рукой Фумите, чтобы тот продолжал:
– Теперь, когда интересы чести, надо полагать, соблюдены, пора подумать о другом. Не расшатает ли эта стычка кланов внутренние устои Империи настолько, что им будет грозить разрушение?
Ассамблея отозвалась неясным гулом, но никто не спешил высовываться со своим мнением. Спору нет, Ионани и Хадама - крупные кланы, но ни один из них не мог собрать вокруг себя достаточно сторонников, чтобы роковым образом повлиять на порядок в Империи. Хочокена понимал, что его соратник Фумита просто тянет время. За его маневрами скрывалась тревога о напастях более грозных, нежели оскорбленная честь какой-то одной семьи. Уже можно было предугадать худшее: свара между Анасати и Акомой подстрекнет противников Ичиндара к более решительным действиям. История с Джиро уже послужила сплочению дотоле разрозненных недовольных, и они соединились в партию традиционалистов, которая могла оказать серьезное сопротивление нынешним преобразованиям государственных основ. Их возмущение еще не достигло той степени, когда оно находит выход в кровопролитии, но если бы Высший Совет сохранил свои полномочия и если бы сейчас предстояло избрать Имперского Стратега - у Джиро, несомненно, хватило бы сторонников, чтобы этот вожделенный пост достался именно ему. Его поддержали бы и те маги, которые порицали нововведения Ичиндара. То, что он сосредоточил в своих руках не только духовную, но и мирскую власть, они осуждали как недостойную уловку; по их мнению, следовало вернуться к порядкам, существовавшим до встречи с Врагом, а деятельность императора снова ограничить рамками его традиционной роли. Хочокена, возглавлявший горстку сторонников перемен, не слишком вникал в суть речи Фумитьг, предпочитая проследить, к кому потянется Мотеха.
Своему единомышленнику он шепнул:
– Ах вот кто тут ратует за интересы Джиро.
Едва заметным наклоном головы он указал на собеседника Мотехи - человека атлетического сложения, едва перешагнувшего границу между юностью и зрелостью. В его наружности примечательным был разве что огненный цвет волос, видневшихся из-под черного капюшона. У него были густые брови, угрюмое выражение лица и повадки человека, снедаемого постоянным внутренним беспокойством.
– Тапек, - узнал рыжеволосого атлета Шимони.
– Тот самый, который сжег дом, упражняясь в магии. Проявил свое дарование уже в раннем детстве, но ему понадобилось много времени, чтобы научиться сдерживать себя.
Хочокена призадумался:
– Он не из друзей Джиро. Что ему за прибыль во всем этом - вот вопрос.
Шимони еле заметно пожал плечами:
– Таких, как он, прямо-таки тянет к беде: ни дать ни взять - щепка, которую засасывает водоворот.
Тем временем дебаты в центре зала продолжались. Голос Фумиты не выражал никаких чувств: не хватало еще, чтобы кто-нибудь упрекнул его в предвзятости суждений из-за родственных связей с семьей Хокану и Мары. Свою речь он завершил безрадостным пророчеством: