Хозяйка кафе при академии магии

Глава 1

Малышка тихая, проблем не доставит — так уверяла меня сестра жениха, прося всего пару часов присмотреть за ребёнком.

Даша, год и семь месяцев, довольно тяжёлая и крупная для своего возраста, уже минут пять методично лупит погремушкой по ножке кухонного стола. Колокольчик, запертый в пластиковый шар на длинной ручке, жалобно тренькает, Даша радостно хихикает, а я нарезаю хлеб — бутерброда с кофе захотелось.

Чайник закипает, и я переставляю его

на стол, вынимаю баночку растворимого кофе. Обычно я пью зерновой, но такового в шкафах найти не удаётся, придётся довольствоваться тем, что есть.

— Я вернулась! — из прихожей раздаётся звонкий голос Риты.

Я отставляю баночку и, позабыв про чайник, выглядываю в коридор:

— О, ты быстро.

— Я старалась, — смеётся она. — Не хотела портить тебе весь день. Ещё раз извини, что так получилось.

Предполагалась, что с Дашей посидит бабушка, но бабушка в последний момент позвонила и, сославшись на давление, отказалась. У Саши, моего жениха аврал на работе, и в результате осталась я.

— Рита, брось! — закатываю я глаза. — Мы же практически семья.

Наша с Сашей свадьба через неделю, и Рита официально станет моей золовкой. Интересно, если я переделаю её в кузину, она не обидится? Каждый раз мысленно спотыкаюсь, вспоминая правильное название сестры мужа.

— Как вы тут? Даша… Даша!

Лицо Риты искажается гримасой первобытного ужаса. Я рывком оборачиваюсь, и моё сердце тоже уходит в пятки.

Даша… Когда стих звон погремушки?! Бить ножку стола Даше наскучило в самый неподходящий момент, и малышка заинтересовалась торчащей над краем стола чёрной ручкой чайника с кипятком, отпустила игрушку и, пока мы с Ритой разговаривали, успела забраться на стул.

Крошечные, но невероятно цепкие пальчики обхватывают чёрную ручку.

— Нет!

Даша ничего не понимает и упрямо тянет чайник на себя. Я молю всех богов, чтобы у неё не вышло, всё же ребёнку сдвинуть четыре литра не так-то просто, но Даша повисает на ручке чайника всем своим весом, и чайник опрокидывается.

Рита истошно кричит.

Я успеваю в последний миг. Одной рукой подхватываю Дашу под попу и перекидываю со стула на столешницу, ногами прямо в тарелку с нарезанным хлебом. В голове вспыхивает совершенно глупая мысль — прощайте, кофе и бутерброды. Второй рукой я дёргаю чайник в противоположную от Даши сторону. Получается — на себя.

Кипяток выплёскивается мне на запястье, на живот, на ноги. Я тоже кричу, но не от страха, а от боли, нога подворачивается, и я падаю ничком на пол прямо в лужу. Рита что-то говорит, кажется, зовёт меня. Наверное, я ненадолго выключаюсь? В себя меня приводит холодная вода, которую Рита щедро льёт на ожоги.

Даши в кухне уже нет.

— Потерпи-потерпи, — бормочет Рита как заведённая. — Скорая уже едет.

Я всхлипываю от боли.

…приход врачей…

…благословенное обезболивание…

…короткая поездка до больницы под вой сирен…

…химические запахи лекарств…

…белый потолок палаты и голос медсестры, чем-то похожий на голос Риты…

Восприятие дробится, яркие кадры застревают в памяти ранящими осколками. Или это вернувшаяся боль?

— Даша не пострадала? — первое, что спрашиваю я придя в себя вечность спустя.

— Шрамы заживут бесследно? — первое, что спрашивает Сашка, появившись в палате.

Ещё через день он приходит сказать, что перевёз мои вещи из своей квартиры обратно ко мне. Свадьба не откладывается, нет.

Свадьба отменяется, ведь моя внешность разрушена безвозвратно, и рядом со мной будет неприятно, я должна понимать…

Я в оцепенении смотрю на Сашку. Я думала, он любил меня, а, оказывается, он любил приятную глазу оболочку, соответствующую его личным идеалам красоты. Если бы я располнела после родов, он бросил бы меня точно также? Или бросил бы чуть позже, когда мою внешность испортит сетка возрастных морщин? Сашка великодушно оставляет мне на память обручальное кольцо, ведь передаривать его другой девушке будет неуместно, обещает, что Рита обязательно навестит меня. На тумбочку ложатся ключи, мобильник, чтобы я не скучала и писала, если что-то вдруг потребуется, и Сашка уходит.

Кипяток?

Ничто не обжигает больнее предательства.

Остаток дня я тихо плачу, смываю слезами разочарование и горечь, и радуюсь, что жестокая истина открылась до свадьбы. Радуюсь, что Даша не пострадала, малышка точно ни в чём не виновата. Радуюсь, что мои ожоги оказались не так страшны, как можно было ожидать. Я обварилась не крутым кипятком, а всего лишь облилась горячей водой градусов шестидесяти-семидесяти, да и Рита сориентировалась быстро. Пересадка кожи не понадобится, а вот шрамы останутся со мной навсегда. Впрочем, их скроет одежда. Разве что щека и скула… Я радуюсь, что глаза невредимы. Остаться слепой — вот что по-настоящему страшно. А потом мне окончательно надоедает жалеть себя и оплакивать потери.

Слёзы по предателю лить? Не на ту напали! Я буду лечиться и мечтать.

Чтобы отвлечься, беру подмигивающий красным огоньком мобильник.

Надо же, два сообщения от Риты. В первом упрёки — если бы я не оставила чайник на краю, ничего бы не было, и это из-за меня с Дашей едва не случилась беда. Хм? В целом так и есть, это я оставила чайник в досягаемом для малышки месте. Но неужели обвинения нельзя хотя бы приправить лёгким сочувствием? Во втором сообщении, как насмешка, благодарность за спасение Даши. А ещё вопрос — не нужно ли мне что-либо подвезти? Если да, то Рита, конечно, постарается. Но Дашу оставить не с кем… Я всхлипываю, и меня разбирает смех.

Я хохочу над своей наивностью, над тем, что поверила, будто чужая сестра станет родной, если назвать её золовкой. Я смеюсь так, что прибегает напуганная медсестра.

— Я уже в порядке, — заверяю я, с трудом успокаиваясь, и утираюсь краешком пододеяльника.

Медсестра неодобрительно качает головой, даёт мне стакан воды, дожидается, когда я выпью, забирает и молча уходит, я остаюсь одна… Снова совсем одна.

Если от боли телесной избавляют лекарства, то от душевной — счастливые грёзы.