Хозяйка Кара-Шимского леса

Завьялов Александр Николаевич

– - Как же так... Как же так...

Метлуха из-за деревьев смотрит, смотрит и платок к глазам потащила.

– - Кушайте, олешки мои, кушайте...
– - всхлипывая, приговаривала она.
– - Я вас теперь голодными не оставлю.

Олени словно оцепенели. Смотрят на равнину и двинуться не смеют. Будто это какое-то заколдованное поле или мираж, призрачный обман зрения. На вожака поглядывают, а тот опомнился, тряхнул головой и уже окрепшим голосом говорит:

– - Пусть самые сильные первые к траве подойдут.

Выдвинулись вперёд самые рамистые рогачи, подошли к травке и на вкус её спробовали.

– - Настоящая!
– - в один голос заверили они.
– - Теперь еды всем хватит.

Вожак радостно на первогодков посмотрел и говорит:

– - Ну, молодые, теперь вы бегите, лопайте...

Телята хвосты задрали и на поляну из последних сил поскакали. Ткнулись мордахами в стылую траву, щиплют её с жадностью, хрустят. Самые слабые на брюхо легли, стригут вокруг себя муравку, чавкают. Оленухи на них смотрят и ещё пуще разревелись.

За молодыми и все олени разбрелись по полю. Пасутся себе, радостно оглядываясь по сторонам, хрумкают, сил набираются.

Вдруг Вьюга явилась не запылилась. Подлетела она к сестре и давай у виска крутить.

– - Ты что, сестрица, совсем сбрендила?

– - Не шуми, пускай наедятся, -- тихо отвечает Метлуха.

У Вьюги ажно дыхание зашлось. Ещё лише лицом побелела. Синюшные губы задрожали, заплямкали друг о дружку.

– - Ты... Ты кого жалеешь?!
– - всхрапнула она.
– - Этих, что ли?

Метлуха улыбнулась по-доброму и говорит:

– - Зря мы их ниже себя ставим. Это они живые, а не мы. Они и холод чувствуют, и голодают, и от болезней страдают. И умирать им совсем не хочется. А если они иногда и злятся, так это со всеми бывает...
– - Метлуха виновато на сестру глянула.
– - Им и так трудно, а мы их жизнь ещё невыносимей делаем.

Вьюга от таких слов совсем опешила.

– - Да-а...
– - с ухмылкой протянула она.
– - Ты и правда не в своём уме. Сейчас зверьё, а потом тебе и людей жалко станет.

– - А люди чем хуже зверей? Такая же у них по жилам кровь течёт и детей они своих тоже любят...

– - Совсем ты спятила. Вот скажу маме, будешь знать.

Метлуха не испугалась и говорит:

– - Я уже никого не боюсь. У меня и сердце теперь горячее.

– - Да ты что!
– - ахнула Вьюга.
– - Как это?

Метлуха разговаривала с сестрой, а сама руки за спиной прятала. Про сердце разговор зашёл, улыбнулась она таинственно и ладони свои сестре показала.

Помнишь, волчица Марушка человеческим рукам позавидовала? Видать, Хозяйка Иринья это запомнила...

Вьюга от неожиданности чуть в обморок не брякнулась. Глядит и глазам своим не верит: руки Метлухи уже не ведьмы какой-то, а как у молоденькой девушки. Пальчики самые красивые и аккуратные, ноготки вместо сосулек, а кожа гладкая, без морщинок.

– - Как это так?
– - ошарашено выдохнула Вьюга.
– - Ты какой метлой махала?

– - Тогда я злая была, вот и разбивала руки. И кровь у меня сейчас меняется... Не синяя, а красная... Как у животинки будет...

– - То-то я смотрю, ты румяная какая-то. Нашей здоровой синевы в лице нет.

– - Ага, а разве плохо?

– - Ну и зачем это тебе? Болеть будешь, мучиться?

– - Зато я ради жизни буду жить. Мы сильней животных, поэтому должны им служить. А там... сколько проживу, столько и моё.

Видит Вьюга: никак сестру не вразумишь. "Плохо дело, -- подумала она, -- хошь, не хошь, а придётся маманю звать", -- ну и полетела Путерге письмо писать.

Вскоре многие про чудную елань узнали. Косули, зайцы, кабаны и другие звери, которые травой любят лакомиться, пришли. Кабарожки пугливые тоже подбежали. От леса далеко не отходят, ущипнут травку и быстренько-быстренько жуют, оглядываясь по сторонам. Все наелись досыта, всем хватило. Столько травки открылось, что и за месяц не съесть.

Вьюга побоялась сразу Путергу беспокоить, думала, образумится сестра. Как бы ни так! Метлуха всё больше и больше меняться стала. У неё уже и горбик исчез. По лесу с метёлкой носится, ног под собой не чуя. Полянки дни напролёт чистит. На болоте снег разметала, и клюква открылась. Вихри большие поднимает, но так старается, чтобы животинку не задеть. И смеётся не переставаючи -- ну, как глупышка какая. А иной раз смотрит, смотрит да и сморгнёт счастливую слезу. Что и говорить, сама на себя не похожая. Раньше по дворцу в чёрном платье ходила, а теперь цветастое стала надевать. А ещё она замечтала Хозяйку Иринью встретить...

Когда она о своей мечте сестре сказала, Вьюга в ужас пришла. Ну и сей же час села Путерге письмо писать.

"Мама, прилетай скорей,-- писала она.-- Метлуше совсем плохо. Заговариваться стала. Думаю, умом двинулась. Говорит, что у неё и кровь поменялась. Лицо и правда краснотой отдаёт. Тебе в Заполярье хорошо, а у нас звери совсем обнаглели. По лесу без боязни ходят. Сытые. Метлуша их больше не гоняет, а сама кормит. Стыню из леса гонит, а меня заставляет всё небо тучами обкладывать, чтобы, говорит, зверушкам теплей было. Представь, да? А снег трясти запрещает. И вообще говорит, чтобы я старый снег назад забрала. А куда я его дену? Теперь во всём меня обвиняет. Говорит, что это из-за меня в лесу снега много. Как будто это я его придумала. Мама, на тебя только вся надея. Ты же знаешь, я метлу в руки брать не могу, потому что у меня великий дар певицы. Я могу надсадиться и голос потерять. Прилетай, мама, скорей и привези новый рояль или тромбон".

Вот такое получилось письмо. Сунула она письмо в клюв полярной совы и говорит:

– - Неси, Белуха, мамане как можно быстрей. Вопрос жизни и смерти.

Баба Зина с чемоданами

Ох и злющая, скажу тебе, Путерга эта. Ужасную северную пургу, которая неделями бушует, -- это она напускает. Представь, минус сорок, да ещё с ветром. Столько в ней ненависти и злобы -- и сказать страшно. Её сестра Стыня и Вьюга с Метлухой по сравнению с ней -- милейшие создания. Правда, чем дальше от полюса, тем её сила убывает. Оно и понятно, Солнце для Путерги -- первый враг. Спросят Путергу, бывало, отчего за полярным кругом недолго гостюет, она всякий раз брюзжит: "Солнце окаянное, будь оно не ладно, мою силу крадёт". Правда, не только в Солнце дело...