Хозяйка Леса
Шрифт:
Занила внутренним взглядом окинула свое творение. Больше всего оно напоминало кружевную решетку, выкованную из тончайшей серебряной проволоки, за нити которой зацепились клочья тумана. Впрочем, разве была разница, как это выглядело? Главное - что ее творение работало! Черно-серые дымные змеи продолжали упорно сновать по комнате, но за выстроенную ей защиту не проникали, словно промежутки между перламутровыми сгустками были для них слишком маленькими, или будто они боялись обжечься о сверкающие расплавленным серебром прутья решетки!
– Почему ты все еще стоишь там? Присоединяйся ко мне, боярыня!
– голос Бакура, наконец-то отвернувшегося от своей жаровни, стал хриплым,
– Что за новое оружие ты пообещал достать Совету?
– Занила слегка наклонилась над жаровней, сделав вид, что глубоко вдыхает поднимающийся над ней дым, на этом уровне зрения - почти белый. Бакур громко расхохотался, запрокинув голову и запуская пальцы в свои идеально уложенные волосы, топорща их.
– Северная боярыня интересуется оружием?!
– теперь Бакур провел руками по лицу, словно пытаясь убрать с него что-то ему мешающее.
– О, это последнее изобретение равенских оружейников! Может быть, боярыня даже слышала о нем?
– Я давно не была на севере!
– Занила раздраженно передернула плечами. А Рашид послушно принялся рассказывать:
– Это скорострельные арбалеты! Десятка воинов, вооруженных ими, хватит, чтобы расстрелять целую кучу тупых рабов даже до того, как те успеют приблизиться. Они больше никогда не осмелятся бунтовать!
– Бакур вновь повернулся к столу, но тело слушалось его уже крайне плохо. Он пошатнулся и изо всех сил вцепился руками в его край, чуть не сметя при этом блюдо с печеными фруктами, плавающими в меду. Занила сделала шаг в сторону. Не слишком большой, чтобы не привлечь внимания Рашида, но достаточный, чтобы он уже не мог до нее дотянуться.
– Но я расскажу тебе еще кое-что, боярыня, - вновь заговорил Бакур.
– Наш доблестный Совет не на много умнее кучки жалких рабов! Я продам им арбалеты, причем втридорога. Сама понимаешь: они сейчас не в том положении, чтобы спорить из-за цены. И на их же деньги и выкуплю у них председательский пост!
Занила слушала его, не прерывая. Собственно, она и подозревала что-то подобное. Как бы жалок ни был Бакур, в деловой хватке ему не откажешь! Он мгновенно сумел воспользоваться удачным стечением обстоятельств - и смертью предыдущего председателя Совета, и восстанием рабов... Впрочем, вот волнения галерных гребцов Занила устраивала не для него! А значит, не ему им и пользоваться!
– А почему ты не пьешь, боярыня?!
– Бакуру все же удалось вновь сосредоточить внимание на своей гостье. Он схватил со стола богато отделанный золотом кубок, плеснул в него ярко-красного вина из кувшина, при этом чуть не расплескав половину, и протянул его Заниле. Та вновь, как и утром в доме покойного Руша, даже не подумала принять угощение. Бакур перевел тяжелый помутневший взгляд с ее лица на кубок, внимательно изучая его содержимое, словно в нем могла крыться причина ее пренебрежения.
– Тебе не нравится мое вино? Оно не достаточно хорошо для тебя?!
– Занила подумала, что он сейчас кинется на нее, но вместо этого он резко поставил на стол кубок, залив парчовую скатерть алыми каплями, и схватился за золотой колокольчик, стоявший тут же, и резко дернул им пару раз, издав громкий резкий звук.
– Я угощу тебя вином, достойным тебя, боярыня!
В комнату заглянул раб, очевидно ждавший зова своего господина под дверью.
– Принеси ройшского вина!
– распорядился Бакур. Раб почтительно поклонился и вновь скрылся за дверью. А Рашид принялся рассказывать.
– Это вино с острова Ройш. Слышала когда-нибудь о таком, боярыня?
– Занила кивнула, но Бакур уже вряд ли нуждался в ее поощрении, чтобы продолжать говорить.
– Этот остров затерян в Полуденном океане, и только на нем умеют выращивать винные ягоды особым способом. Их оставляют на кустах до самой поздней осени, до той поры, когда по утрам на землю выпадает особенно холодная роса. От нее на ягодах образуется темно-синий налет, а вино приобретает ни с чем не сравнимый аромат!
Словно дожидался за дверью окончания речи своего господина, в комнату шагнул раб, держа перед собой поднос с прозрачным кувшином, наполненным очень темной, почти черной, жидкостью, по поверхности которой в свете масляных ламп лишь время от времени пробегали алые всполохи. Раб кстати был не тот, что до этого заглядывал в комнату. Вино принес совсем еще молодой парень, не старше шестнадцати-семнадцати лет, с голубыми глазами и светлой, лишь чуть тронутой загаром кожей, выдававшей в нем северянина. Его льняные тонкие волосы, доходившие до лопаток, были распущены по обнаженным плечам. Он был бос. Всю его одежду составляли штаны из светло-голубой ткани и кожаный ошейник. Раб кстати вел себя так, словно не ощущал дыма висевшего в воздухе. Либо он уже давно привык к пристрастиям своего господина. Либо та палочка наркотика, раскрошенная Бакуром, уже успела прогореть, и запах стал слабее. Занила не собиралась это проверять: ей вполне неплохо дышалось и в окружении созданного ею щита!
А раб приблизился к столу, освободил себе немного места на нем и поставил поднос. Потом, не дожидаясь нового указания Бакура, разлил вино по кубкам и с поклоном протянул их своему господину. А тот уже опять принялся угощать Занилу. Только она вновь не стала брать предложенного.
– Я не приму в твоем доме угощения, Бакур!
– твердо произнесла она.
– Ты торгуешь с вольнокняжескими оружейниками. Ты должен знать, что означает эта старая махейнская традиция* [Занила немного ошибается: традиция, о которой она упоминает, распространена не только в Махейне, но и в других Вольных княжествах, и даже немного в самой Салеве. Если человек открыто отказывается в чьем-либо доме от любого угощения, он тем самым заявляет, что считает его хозяев недостойными своего общества. Такое поведение расценивается как тяжкое оскорбление и обычно считается равным объявлению войны между родами.]!
Глаза Бакура мгновенно еще больше налились кровью.
– Да как ты смеешь, тварь?!
– взревел он. Кубок с драгоценным вином полетел в Занилу, но та легко уклонилась. Лишь на подоле ее платья появилось несколько алых брызг. Сам кубок, на этот раз по неудачному стечению обстоятельств - хрустальный, ударился о ножку стола и разлетелся вдребезги. Раб тут же упал на колени и проворно принялся собирать осколки, пока господин или его благородная гостья не наступили на них! Бакур стремительно развернулся к мальчишке. Тот не успел ничего понять и даже не попытался защититься, когда сапог Рашида с размаху врезался ему под ребра. Потом еще и еще раз.
– Я приказал тебе принести лучшее вино! А что ты принес, что благородная боярыня отказывается его пить?!
Мальчишка скорчился на полу, поджав колени к груди и кое-как прикрыв руками голову. Бакур продолжал со всей силы пинать его ногами, и от каждого удара тело раба чуть дергалось, разрезая обнаженную кожу об осколки рассыпанного по ковру хрусталя. Рашид на минуту остановился для того, чтобы перевести дыхание и чтобы обернуться на Занилу, проверяя, нравится ли ей это зрелище. Мальчишка-раб воспользовался этой паузой, чтобы вывернуться и обнять сапоги Бакура, прижавшись к ним лицом.