Хозяйка Мозеби
Шрифт:
Обалдевшая от нон- стоп вязания Нина под конец даже перестала сильно заморачиваться полосками, узорами, необычными пятками типа «бумеранг» (самой вычурной и красивой), конической, крестьянской или круглой – только бы закончить, и чтобы шерсти хватило! На такое количество она не рассчитывала, но, к счастью, ее скорбный труд не пропал, потому что…
Два воскресенья у них были гости!
* * *
Эта оказалась еще одна специфика местных традиций, связанных (тьфу,
Ида, наверняка, была осведомлена о том, что виконтессе предстоит принимать «ходоков» (уж об одном визите точно!), поэтому- то и готовила «закусь». Но Нина- то, как те мужики, не знала!
И когда Мадс Петерсен влетел в кабинет, где она довязывала очередной носок (глаза бы её на них не глядели!) и громко зашептал:
– Госпожа, там..это…герр Ларс и …компания!
– Какая компания, Мадс? Ты о чем? – очумело воззрилась на пацана виконтесса.
– Так это, деревенские! С подарками! Целая телега! И их много!
Нина открыла рот и помотала головой. Кого много? Какие деревенские? Услышала разговор, смех и топот ног, испугалась , и тут в кабинет впорхнула Айрис и зачастила:
– Госпожа, срочно переодеваться! Там ваши подданные приехали! Ида их в залу провела, Ивер пока заговаривает…Давайте быстро! –прикрикнула горничная, и Нина послушалась. А что делать- то?
* * *
Маленького черного платья у неё не было, зато был комплект из шерстяной клетчатой юбки- «шестиклинки» (ее ноу- хау, поскольку надоели сборки на талии, хотя смотрелись на ней нынешней хорошо), корсета- жилета из оставшихся от суконного плаща кусочков, объединенных полосками клетчатой ткани от юбки, самой плотной блузе изо льна, свежего чепца и румянца на щеках от смущения и страха.
Нина впервые рассмотрела себя в зеркале внимательно: до этого момента как- то побаивалась, да и времени и желания не было. Хотя страху было больше…Попаданка предпочитала воспринимать себя прежней Ниной (с поправкой на молодость), чем смотреть в чужое лицо и осознавать, что это она…
Когда Розанова, придя в себя в теле Нинель, взглянула в неплохое зеркало в комнате предшественницы, увиденное не обрадовало: запавшие глаза неопределенного цвета – серо- зеленые вроде, тусклые волосы паклей, с рыжиной ржавой, неяркой, ровные густоватые (проредить надо) темнее волос брови и густые (прям опахала) ресницы, нос длинноватый, чуть загнутый книзу (орлиный, кажется), нормального размера рот с белыми зубами в обрамлении обычных губ –не полных и не тонких. Щеки впалые, кожа сероватая, мертвенная какая- то, длинная шея, ключицы выпирают…Краше в гроб кладут, подумалось тогда. И желание часто смотреться на себя пропало, а потом как- то все закрутилось…
Глянув случайно на себя в гостинице в столице, Нина вспомнила Мэри Поппинс в исполнении Натальи Андрейченко, сильно похудевшей к этому моменту, напряглась, присмотрелась и решила – похожа! Вот этот образ и старалась держать в голове, чтобы выглядеть как дворянка. Смешно, но помогало!
За лето Нина округлилась (сама и видела, и ощущала), посвежела на экологически- чистых харчах: волосы приобрели оттенок красного золота и здоровый вид, кожа лишилась бледности, повысилась упругость во всех местах…
Брови Нинель Айрис привела в порядок давно, теперь только изредка подправляла, радуясь, что госпожа выглядит намного лучше, чем в Лэндоне, и даже редкие веснушки ей идут, а в зеленоватых (все- таки) глазах иногда мелькают озорные карие крапинки. «Вы–красавица!» – убеждала горничная виконтессу.
Сейчас попаданка с ней была согласна – Нинель Лунд очень интересная девушка: не классическая модель, но свежая, весьма симпатичная, стройная, фигуристая, пусть и высокая! А Розанова изнутри добавляла молодой женщине силы во взгляде, ума и опыта … Или мудрости, что добавляло шарма, кстати.
Но как бы виконтесса- пенсионерка себя не хвалила и не убеждала, в настоящий момент, собираясь выйти в люди, все равно нервничала…
Глава 29
Нина на трясущихся ногах спускалась в зал, где гудели, негромко переговариваясь, невидимые пока гости, и твердила про себя: «Все будет хорошо! Ты вполне свежа», – прыснула нервно, вспомнив героиню Татьяны Васильевой из «Дуэньи», когда та готовилась брать штурмом крепость в лице толстячка дона Мендосо в исполнении великолепного Леонова.
Подойдя к двери, Нина Андреевна выдохнула, как перед прыжком с парашютом (не прыгала никогда, а сравнение лезло!), и сама, не дожидаясь такой же трясущейся Айрис, открыла дверь…
* * *
В зале стоял длинный, еще летом отреставрированный и установленный братьями Йенсенами стол, откуда- то принесенные скамьи по обе стороны, и стул во главе стола. «Для меня» – мелькнуло у Нины.
В камине горел огонь, потрескивая и играя, на столе уже стоял набор из четырех свечей, одна из них зажженная, Ида расставляла приборы (странно, но ладно), а у окон группировались разнополые гости…
При её появлении они выпрямились, потом поклонились, и слово взял Ларс Бор:
– Доброго дня, Ваша милость! Мы вот…как положено…Значится, с наступающим!
Нина вздохнула еще раз и ответила:
– Уважаемые дамы и господа, (народ охнул, Нина про себя сплюнула), я рада приветствовать вас в своем доме! Герр Ларс, представьте, пожалуйста, присутствующих, думаю, нам давно надо было познакомиться! Это моя вина, уважаемые…– Нина слегка наклонила голову, извиняясь и отбросив мысли об этикете и всяких там аристократических заморочках.