Хозяйка нудистского клуба
Шрифт:
Акакий бросился к жене и чуть не закричал криком – та была недвижима и только быстрое дыхание говорило о том, что она жива. Да еще глаза, полные мольбы о помощи...
– Жора, не убивай его! Клава-то ведь, правда... она вообще ничего... только дышит... – тихонько вытирал глаза рукой Акакий и шмыгал носом. – Может, он какое противоядие знает? Ты, с-с-скотина! Говори, что делать? Как теперь обратно-то? Клавочка, ты не это... ты не плачь... ты ж знаешь, мы с Даней... да нет, я, конечно, чего там... Но Даня! Он тебя на ноги поставит. Он кого угодно поставит... Ой господи, горе-то какое... Жора! Да пни ты
Однако старичок понимал, что убивать его здесь никто не будет. Что он еще очень нужен. Поэтому глумился как мог:
– А нету никакого противоядия, разлюбезные мои! А потому что оно и нужно. Пора было вашей клуше на тот свет, давно пора. А я поторопил. А-ха-ха! И будет благость. Да, благость!
Акакий не знал, что делать, – метался от Клавдии к Жоре и готов был прибить мерзкого старика.
– Жора, – беззащитно моргал глазами он, – ты вот что, вези его к Ане. Пусть ему там мозги промоют. А я... мне надо Клаву... – маленькое лицо Акакия Игоревича некрасиво сморщилось, он снова всхлипнул и ткнул кулачком в хохочущего старика: – Ты знаешь, сколько лет меня эта женщина терпела? Все мои выходки! Всех моих девок глупых! А я все время искал невесть чего! А теперь вот только понял – счастье-то вот оно, в руках было, а я не уберег. Вот идиот! Вот иди-и-и-и... – И он еще раз бессильно ткнул в равнодушного Адама Васильевича кулачком и опустился возле своей недвижимой супруги.
Жора тут же кинулся выполнять приказание. Только уже возле самых ворот садика обернулся.
– Акакий Игрич, может, как-то помочь? «Скорую» вызвать, что ли?
– Да какая там «Скорая»? Вези уж. И пусть уже Аня узнает, что надо дать ей выпить, ну чтобы она опять... шевелилась...
Жора уехал, а Акакий вытер нос рукавом и склонился над Клавдией. Та только смотрела на него распахнутыми глазами.
– Ты, Клав, не бойся... – говорил Акакий будто сам с собой. – Мы с тобой все это... для нас с тобой это все – семечки... Давай-ка я тебя на себе... нам бы только до дороги добраться...
С неимоверным усилием он взгромоздил на себя многокилограммовое тело своей дорогой половины и, шатаясь во все стороны, потащил к выходу.
– Да мы с тобой еще... мы еще – ух! – едва перебирал он ногами. – Это разве горе... Вот помнишь, как Данька в прорубь провалился? Маленький еще был... Вот тогда... горе было совсем близко... а сейчас... Погоди маленько, я тебя... вот так...
У него уже кончались силы, а они не добрались еще и до садовской ограды. Он уже ничего не говорил, а только слабо скулил от обиды, почему он не пошел в отца. А если б пошел, был бы большим и сильным. Почему он такой дохлый, весь в мать? Как же ему дотащить Клаву, когда... когда сил уже и вовсе нет? А если она умрет? Как он без нее?
– Ну хватит уже... – раздался за спиной родной голос, и давящая туша спрыгнула с его горба на землю. – Спасибо, солнышко мое, не бросил.
Клавдия стояла перед ним как ни в чем не бывало и улыбалась всеми своими вставными зубами.
– Так ты... – не поверил глазам Акакий и вдруг завопил: – Сво-о-о-о-олочь! Да я ж чуть не сдох, пока тебя пер!
Клавдия Сидоровна не дала разбушеваться трепетному мужу, крепко прижала его к своей пышной груди и поцеловала в маковку:
– Голубок ты мой! Все мужики нам, невестам, обещают, что на руках носить будут, а таскал только ты. Да я ж тебя за это...
Тут она в порыве необузданной нежности схватила супруга на руки и чуть не вприпрыжку потащила к дороге.
– Толь-ко не-е-е го-о-о-лу-у-у-бо-о-о-к... – подпрыгивая в ее могучих руках, блеял Акакий Игоревич.
Уже под утро, когда Жора вернулся, сдав престарелого преступника на руки ответственных органов, Клавдия рассказала, как все было.
– Я, значит, прихожу к Карине за рецептом, а она мне бутылочку сует. И все бубнит какие-то рекомендации. Ну ясно же, не сама девка эликсир молодости приготовила. А кто тогда, если бабушка ее уже три года, как к праотцам отправилась?
– А просто спросить не могла? – бубнил Акакий.
Он все еще сильно переживал свой порыв. А главное, Жора видел, как он нюни распустил, вот ведь что обидно!
– Могла. Но вдруг бы девчонка насторожилась или гада этого спугнула бы? И что тогда? Заново ждать, пока преступник раскроется?
– А почему вы сразу догадались, что тут преступник? – восхищенно удивлялся Жора.
– Интуиция, мальчик мой, интуиция, – немножко свысока глянула на него Клавдия. И уже проще объяснила: – Я вообще-то не думала, что она – тот преступник. Я думала, что Карина просто решила от меня отделаться, чтобы я не мешала вам встречаться. Но когда она начала глаза к небу закатывать и не своими словами говорить, поняла – не одна девка задумала меня со свету сжить, кто-то ей помогает. Ну и... притворилась дурочкой.
Жора снова не выдержал:
– А у вас классно получилось! Как будто и в самом деле ненормальная.
Клавдия комплимент не одобрила, фыркнула, но продолжала.
– А тут еще Карина эта стала подчеркивать, мол, надо выпить настойку только в двенадцать часов, да только под налоговой ивой. Нет, ну будто я совсем дура! Темнее того места и не сыскать. Да еще в полночь, мол, обязательно, чтобы уж точно никаких помех. Надо, видишь ли, чтобы запах трав усиливался! А при чем тут травы, если сидеть надо под ивой?
– А зачем ты из себя парализованную-то корчила? – не унимался Акакий. – А вдруг бы старикан и вправду пальнул?
– Из чего? – уставилась на него Клавдия. – Пистолет ведь у нас. А чтобы новый купить, время надо. Он же днем-то копать не пошел бы, значит – вечером. И потом, я была уверена, что, как только он покажется, вы мне сразу позвоните. Ну и к тому же у меня еще и кое-какие предосторожности были – я в груди подушку запихала, и на туловище тоже. Ну, Кака, я же тебе показывала!
– Правильно, когда я тебя с этими подушками протащил, ты мне потом и показала!
– А сидела я недвижимая, – продолжала Клавдия, – чтобы усыпить бдительность старика. Они, преступники, всегда своими преступлениями перед жертвами хвастаются. Он и похвастался бы, да тут вас нелегкая принесла...
– Старикашка теперь Ане хвастается, – мотнул головой Жора. – Думаю, она завтра придет и расскажет все подробности. Как-никак, это же мы раскрыли преступление!
Разошлись они, когда уже вовсю светило солнышко, а дворники усердно скребли асфальт. Едва за Жорой закрылась дверь, как Распузоны, не сговариваясь, рухнули в постель и сразу же провалились в сон.