Хозяйка розария
Шрифт:
Вместо этого она и в самом деле удовлетворилась итальянским ресторанчиком, с удовольствием ела непритязательную лазанью и пила «Пино Гриджо» и не экономила калории на десерт. Она рассказала Алану, что происходит на Гернси, не упомянув о своих любовных приключениях, ограничившись рассказом о Мэй, Беатрис и Хелин.
— Эта женщина из Германии снова живет у твоей матери, — сказала она, — та женщина — как ее? — Франка. Я встретила ее и Хелин в Сент-Питер-Порте. Бабушка говорит, что на этот раз она пробудет на Гернси долго. Кажется, у нее какие-то проблемы с мужем. Ты ее близко знаешь?
— В прошлом году я привез ее домой на машине. У нее что-то не сложилось с бронированием гостиничного номера, и я привез ее к матери. Мы довольно долго с ней разговаривали, но, естественно, я не могу сказать, что хорошо ее знаю.
Он вспомнил теперь ту пугливую, робкую, незаметную женщину с немецким акцентом и красивыми глазами, в которых было столько неуверенности, что они никогда не смогли бы его околдовать. Она избегала смотреть в глаза и вообще напоминала испуганную лань. Алан вспомнил, что в тот момент подумал: кто так поступил с этой женщиной, что она стала так плохо относиться к себе?
— Бабушка, конечно, постаралась побольше разузнать о ней у твоей матери, — сказала Майя. — Ты же знаешь, ее интересует буквально все, что происходит на острове. Пусть даже речь идет о женщине, как эта Франка, в которой при всем желании невозможно найти ничего привлекательного, — это была прежняя Майя, от критического взгляда которой не было пощады ни одной женщине.
— Она, вообще, похожа на корову, испугавшуюся грозы, в ней нет никакого очарования, ты не находишь?
Алан не стал бы судить Франку так строго, но не стал возражать. В этот момент Франка не интересовала его ни в малейшей степени. С каждой секундой он все глубже подпадал под чары Майи.
— Ну, Беатрис не особенно разговорчива, и бедная Мэй так ничего от нее и не добилась, но она все же поняла, что эта милая Франка сбежала от мужа, — она рассмеялась. — Ну вот, теперь ты все знаешь. Больше о Гернси, при всем желании, рассказывать нечего.
Он внимательно смотрел на Майю через стол. На улице, между тем, стемнело, и лицо ее освещалось только горевшими на столе свечами. Без макияжа она выглядела очень молодо, казалась невинной и беззащитной.
«Может быть, — с надеждой подумал он, — она и в самом деле изменилась».
— Зачем, — спросил он, когда они, выйдя из ресторанчика, рука об руку шли по улице, — ты, все-таки, приехала в Лондон?
Она долго молчала, и Алан уже подумал, что она не расслышала вопрос, когда Майя вдруг заговорила.
— Я обдумывала ответ, Алан. Моя жизнь катится по наезженной колее… Нет, собственно говоря, она катится без всякой колеи, и в этом моя проблема. У каждого моего дня нет ни начала, ни конца. Недели, месяцы проходят абсолютно бесцельно. Я принимаю вещи такими, какие они есть, наслаждаюсь моментом, но не задумываюсь о будущем, — она остановилась. — Знаешь, это было хорошо для той фазы, когда я была молода.
Она говорила так серьезно, что Алан невольно рассмеялся.
— Господи, Майя, если бы ты знала, как ты еще молода!
Она сморщила лоб.
— Да, возможно. Но мне уже за двадцать. Ты же сам в январе говорил, что мне пора навести порядок в моей жизни.
Алан не мог поверить своим ушам. Она, оказывается, слушала его, и слова упали на плодородную почву. Он затаил дыхание.
— Майя…
— Я пока не знаю, что из всего этого выйдет. Но я думала, что когда окажусь здесь, то сумею найти и нужную дорогу. Я думала… — она сделала паузу, — что ты сможешь мне как-то помочь. Найти дорогу, хочу я сказать. Ибо, в конце концов… ну, нет другого мужчины, который знал бы меня лучше, чем ты.
Алан внезапно почувствовал себя глубоким стариком. Ему вспомнилось слово «папик». Кажется, она решила поручить ему эту роль, но он был не уверен, что она ему нравится.
— Ты хочешь сказать, — произнес он, — что я могу быть для тебя хорошим советчиком. Поэтому ты и приехала.
Она скупо улыбнулась. Его осторожность, стремление дуть на воду, были, конечно, видны как на ладони.
— Советчиком, — задумчиво повторила она, — нет, в такой роли я тебя, пожалуй, не вижу. Скорее, я вижу в тебе человека, которого люблю. Ты бы хотел начать с этого, или для тебя это слишком интимно?
Она и раньше иногда говорила о любви, особенно в первые недели их отношений. Но со временем он понял, насколько легкомысленно звучит это слово в ее устах. Понял, насколько небрежно и вольно она бросалась им — только потому, что ее мужчинам доставляло удовольствие воображать, что она их любит. Ее «я тебя люблю» ничего не стоило, это признание мог услышать каждый, кто хорошо смотрелся или хорошо ей услужил. Он разрывался между страстным желанием услышать от Майи эти слова и презрением, какое они у него вызывали.
Но на этот раз, как ему показалось, она произнесла слово «люблю» по-другому — мягче и серьезнее. Выражение лица было теплым и искренним.
Но недоверие и осторожность не хотели исчезать. Естественно, ведь ему уже сорок три года, и он не может легко переходить от одного чувства к другому. Он протянул руку и нежно погладил Майю по щеке.
— Давай просто посмотрим, что из этого выйдет, — сказал он.
Михаэль не давал о себе знать целую неделю, а потом вдруг позвонил дважды в течение двух дней. Первый раз ему ответила Беатрис и сказала, что Франка на берегу, гуляет с собаками. Михаэль попросил передать ей, чтобы она перезвонила ему, когда вернется. Франка попыталась позвонить ему вечером, но никто не взял трубку.
— Наверное, он у своей любовницы, — огорченно сказала она Беатрис.
— Тебе больно? — спросила Беатрис, внимательно глядя на Франку.
Молодая женщина задумалась.
— Немного. Но не очень. Все уже прошло.
На следующее утро Михаэль позвонил сам. Он был явно расстроен.
— Тебе не передали, что я просил тебя позвонить? — спросил он вместо приветствия.
— Я звонила, но тебя не было дома. Между прочим, здравствуй.
— Здравствуй, — он решил не развивать тему своего отсутствия дома. — Я собственно, хочу лишь узнать, когда ты собираешься возвращаться?