Хозяйка старой усадьбы
Шрифт:
Белослав с деревенскими мужиками уже давно скрылись за воротами усадьбы, а я снова собиралась в дорогу. Нянюшка, конечно, со мной.
– Ох, загоняла я тебя совсем!
– повинилась я перед ней.
– Может, дома останешься? Я сама управлюсь, здесь, вроде совсем недалеко, хоть и Дальнее. До Озёрного намного дальше оказалось.
– Да что ты!
– отмахнулась она.
– Мне же только в радость - видеть, как в людях надежда просыпается, и всё благодаря тебе! Вся в мать! Ведь это она, пока жива была, поместьем руководила, барон только для виду с ней рядом стоял. И всё, как ты, сама по деревням ездила, с мужиками беседы вела. Уважали они её шибко, любили!
Тогда понятно, почему поместье в упадок пришло. Нет в папеньке хозяйственной жилки. Так всю жизнь за женой и прожил, а как её не стало, растерялся, видно. До сих пор в себя прийти не может.
Обеда мы дожидаться не стали. Мина уже собрала нам в дорогу знакомую корзинку. По пути перекусим немного. У меня сейчас не то, что день, каждый час на счету. Недаром говорят, что весной один день весь год кормит!
Ехали уже знакомой дорогой, добрались быстро. Я уже стала привыкать к такому способу передвижения. Вроде даже укачивать меньше стало.
Дальнее вновь поразило меня своим убогим видом. Серые, словно припорошенные пылью дома, серые худые лица жителей. Дом старосты мало чем отличался от остальных домов. На покосившееся крылечко вышел нечесаный бородатый мужик в рваной рубахе.
И это староста? Понятно, почему деревня в таком убогом состоянии. Чем-то этот мужичок напомнил мне моего папеньку, который спящим принцем дрыхнет теперь в малой гостиной. Видимо, тоже хозяйственник никудышный.
Выбравшись из кареты, я подошла к мужику.
– Доброго дня. Я дочь барона Снежного и новая хозяйка поместья. А вы здесь старостой будете?
– Я? Я, да, старостой. Борькой меня кличут.
– И давно вы, Борька, староста деревни?
– Дык, как старого старосту на войне, значит, пришибло, меня-то и выбрали.
Я повернулась к нянюшке. Она, пожав плечами на мой немой вопрос, сказала:
– Я к тому времени уже дальше дома власти не имела. Сместил меня Степан, как с бароном сдружился. Все к рукам прибрал. Он этого старосту и утверждал.
Борька в это время всей пятернёй чесал затылок, и вид у него при этом был слегка придурковатый. Неужели, деревенского дурочка старостой назначили?
В этот момент мне очень хотелось придушить Степана собственными руками. Так сильно, что аж мороз по коже пробежал, вызывая волну мурашек. Поежилась, растирая плечи руками.
Ещё раз окинула взглядом покосившуюся избушку старосты и его самого - босого, в дырявой рубахе.
– А где прежний староста жил?
– Так, там, дальше по улице, на самом пригорке евойний дом стоит. Только пустой он и окна заколочены.
– Пойдем, покажешь, где это, - вздохнула я.
Пока шли по деревне, из домов выходили люди, и молча шли вслед за нами. Словно похоронная процессия, ей-Богу!
Старый дом старосты, действительно, стоял на пригорке, немного особняком. Большая крепкая изба. Окна и дверь, действительно, заколочены досками крест-накрест.
Чуть в стороне от дома старосты высилось большое обветшалое строение. Амбар, что ли?
– Что это?
– спросила я у Борьки.
– Дык, овчарня это! Овец там держали. Знаете, сколько здесь овец было! Туча! Я их по утру в луга гонял. В лугах летом хорошо. И овцы хорошие, ласковые.
– Так, ты раньше овец пас?
– Агась! Я, жуть как, животных люблю!
Лицо Борьки расплылось в счастливой улыбке, но вскоре она померкла, и мужичок продолжил:
– Только теперича в деревне ни овец, ни коз не осталось.
И он так тяжело вздохнул, словно это было трагедией всей его жизни.
– А если будут овцы, назад, в пастухи пойдёшь?
Борька так энергично закивал головой, что я испугалась, как бы она у него не отвалилась.
Деревенские, что кучкой стояли неподалёку, и прислушивались к нашему разговору, зашевелились, заговорили между собой. Потом из толпы послышался вопрос:
– А что? И правда, овцы будут?
– Будут вам и овцы, и новый староста.
Я подошла поближе к людям, кричать издалека неудобно.
– Хотите жить, как в прежние времена?
– В прежние времена хорошо жилось, сытно!
– ответил совсем седой старик, выходя вперёд.
– Я, баронесса Каталина Снежная, хочу возродить поместье, только мне ваша помощь очень нужна. Одной мне не справиться. А ежели не справимся, и деревня и я сама, все попадём в руки барона Мерзякина.
Толпа испуганно зашевелилась, видимо, и здесь барона хорошо знали и становиться его собственностью не горели желанием.
Тот же старичок спросил:
– А делать-то чаво надобно?
– Завтра к вам нового старосту пришлю. Вы ему помогайте, поддерживайте. Расскажите, что тут да как. Чем до войны деревня жила, чем люди кормились. А овцы обязательно будут. Я вам обещаю!
Толпа снова загудела, теперь одобрительно. Все вместе мы дошли до кареты, где вокруг нашей лошадки собралось несколько худющих ребятишек. У меня сердце дрогнуло, глядя на их голодные чумазые личики.
Заглянув в повозку, я подхватила корзинку с обедом, собранным нам в дорогу.
– Нянюшка, подержи, - попросила я, доставая из корзины порезанный большими кусками каравай и несколько отварных картофелин.
Дети голодными глазёнками жадно следили за моими руками, а получив угощение, робко благодарили и отходили в сторону.
Ничего, мы как-нибудь и без обеда обойдёмся, не могу я видеть голодных детей!
Уезжала из Дальнего с тяжёлым сердцем. Было очень жаль жителей деревни, которые находились буквально на грани выживания. Ещё немного, и сами с голода перемрут.