Храбрые славны вовеки!

Пушкин Александр Сергеевич

Александр Сергеевич Пушкин

(1799–1837)

Воспоминания в Царском селе

Навис покров угрюмой нощи На своде дремлющих небес; В безмолвной тишине почили дол и рощи, В седом тумане дальний лес; Чуть слышится ручей, бегущий в сень дубравы, Чуть дышит ветерок, уснувший на листах, И тихая луна, как лебедь величавый, Плывет в сребристых облаках. С холмов кремнистых водопады Стекают бисерной рекой, Там в тихом озере плескаются наяды Его ленивою волной; А там в безмолвии огромные чертоги, На своды опершись, несутся к облакам. Не здесь ли мирны дни вели земные боги? Не се ль Минервы росской храм? Не се ль Элизиум полнощный, Прекрасный Царскосельский сад, Где, льва сразив, почил орел России мощный На лоне мира и отрад? Промчались навсегда те времена златые, Когда под скипетром великия жены Венчалась славою счастливая Россия, Цветя под кровом тишины! Здесь каждый шаг в душе рождает Воспоминанья прежних лет; Воззрев вокруг себя, со вздохом росс вещает: «Исчезло все, великой нет!» И, в думу углублен, над злачными брегами Сидит в безмолвии, склоняя ветром слух. Протекшие лета мелькают пред очами, И в тихом восхищенье дух. Он видит: окружен волнами, Над твердой мшистою скалой Вознесся памятник. Ширяяся крылами, Над ним сидит орел младой. И цепи тяжкие, и стрелы громовые Вкруг грозного столпа трикратно обвились; Кругом подножия, шумя, валы седые В блестящей пене улеглись. В тени густой угрюмых сосен Воздвигся памятник простой. О, сколь он для тебя, кагульский брег, поносен! И славен Родине драгой! Бессмертны вы вовек, о росски исполины, В боях воспитанны средь бранных непогод! О вас, сподвижники, друзья Екатерины, Пройдет молва из рода в род. О, громкий век военных споров, Свидетель славы россиян! Ты видел, как Орлов, Румянцев и Суворов, Потомки грозные славян, Перуном Зевсовым победу похищали; Их смелым подвигам страшась, дивился мир; Державин и Петров героям песнь бряцали Струнами громозвучных лир. И ты промчался, незабвенный! И вскоре новый век узрел И брани новые, и ужасы военны; Страдать — есть смертного удел. Блеснул кровавый меч в неукротимой длани Коварством, дерзостью венчанного царя; Восстал вселенной бич — и вскоре новой брани Зарделась грозная заря. И быстрым понеслись потоком Враги на русские поля. Пред ними мрачна степь лежит во сне глубоком, Дымится кровию земля; И сёла мирные, и грады в мгле пылают, И небо заревом оделося вокруг, Леса дремучие бегущих укрывают, И праздный в поле ржавит плуг. Идут — их силе нет препоны, Всё рушат, всё свергают в прах, И тени бледные погибших чад Беллоны, В воздушных съединясь полках, В могилу мрачную нисходят непрестанно Иль бродят по лесам в безмолвии ночи… Но клики раздались!.. идут в дали туманной! — Звучат кольчуги и мечи!.. Страшись, о рать иноплеменных! России двинулись сыны; Восстал и стар и млад; летят на дерзновенных, Сердца их мщеньем зажжены. Вострепещи, тиран! уж близок час паденья! Ты в каждом ратнике узришь богатыря, Их цель иль победить, иль пасть в пылу сраженья… За Русь, за святость алтаря. Ретивы кони бранью пышут, Усеян ратниками дол, За строем строй течет, все местью, славой дышат, Восторг во грудь их перешел. Летят на грозный пир; мечам добычи ищут, И се — пылает брань; на холмах гром гремит, В сгущенном воздухе с мечами стрелы свищут, И брызжет кровь на щит. Сразились. Русский — победитель! И вспять бежит надменный галл; Но сильного в боях небесный Вседержитель Лучом последним увенчал, Не здесь его сразил воитель поседелый; О бородинские кровавые поля! Не вы неистовству и гордости пределы! Увы! на башнях галл Кремля!.. Края Москвы, края родные, Где на заре цветущих лет Часы беспечности я тратил золотые, Не зная горести и бед. И вы их видели, врагов моей Отчизны! И вас багрила кровь и пламень пожирал! И в жертву не принес я мщенья вам и жизни; Вотще лишь гневом дух пылал!.. Где ты, краса Москвы стоглавой, Родимой прелесть стороны? Где прежде взору град являлся величавый, Развалины теперь одни; Москва, сколь русскому твой зрак унылый страшен! Исчезли здания вельможей и царей, Все пламень истребил. Венцы затмились башен, Чертоги пали богачей. И там, где роскошь обитала В сенистых рощах и садах, Где мирт благоухал и липа трепетала, Там ныне угли, пепел, прах. В часы безмолвные прекрасной летней нощи Веселье шумное туда не полетит, Не блещут уж в огнях брега и светлы рощи: Всё мертво, всё молчит. Утешься, мать градов России, Воззри на гибель пришлеца. Отяготела днесь на их надменны выи Десница мстящая Творца. Взгляни: они бегут, озреться не дерзают, Их кровь не престает в снегах реками течь; Бегут — и в тьме ночной их глад и смерть сретают, А с тыла гонит русский меч. О вы, которых трепетали Европы сильны племена, О галлы хищные! и вы в могилы пали. О страх! о грозны времена! Где ты, любимый сын и счастья, и Беллоны, Презревший правды глас, и веру, и закон, В гордыне возмечтав мечом низвергнуть троны? Исчез, как утром страшный сон! В Париже росс! — где факел мщенья? Поникни, Галлия, главой. Но что я вижу? Росс с улыбкой примиренья Грядет с оливою златой. Еще военный гром грохочет в отдаленье, Москва в унынии, как степь в полнощной мгле, А он — несет врагу не гибель, но спасенье И благотворный мир земле. О скальд России вдохновенный, Воспевший ратных грозный строй, В кругу товарищей, с душой воспламененной, Греми на арфе золотой! Да снова стройный глас героям в честь прольется, И струны гордые посыплют огнь в сердца, И ратник молодой вскипит и содрогнется При звуках бранного певца.

Полтава

(Отрывок)

Горит восток зарею новой. Уж на равнине, по холмам Грохочут пушки. Дым багровый Кругами всходит к небесам Навстречу утренним лучам. Полки ряды свои сомкнули. В кустах рассыпались стрелки. Катятся ядра, свищут пули; Нависли хладные штыки. Сыны любимые победы, Сквозь огнь окопов рвутся шведы; Волнуясь, конница летит; Пехота движется за нею И тяжкой твердостью своею Ее стремление крепит. И битвы поле роковое Гремит, пылает здесь и там; Но явно счастье боевое Служить уж начинает нам. Пальбой отбитые дружины, Мешаясь, падают во прах. Уходит Розен сквозь теснины; Сдается пылкий Шлипенбах. Тесним мы шведов рать за ратью; Темнеет слава их знамен, И бога браней благодатью Наш каждый шаг запечатлен. Тогда-то свыше вдохновенный Раздался звучный глас Петра: «За дело, с Богом!» Из шатра, Толпой любимцев окруженный, Выходит Петр. Его глаза Сияют. Лик его ужасен. Движенья быстры. Он прекрасен, Он весь как Божия гроза. Идет. Ему коня подводят. Ретив и смирен верный конь. Почуя роковой огонь, Дрожит. Глазами косо водит И мчится в прахе боевом, Гордясь могущим седоком. Уж близок полдень. Жар пылает. Как пахарь, битва отдыхает. Кой-где гарцуют казаки. Равняясь, строятся полки. Молчит музыка боевая. На холмах пушки, присмирев, Прервали свой голодный рев. И се — равнину оглашая, Далече грянуло ура: Полки увидели Петра.

И он промчался пред полками, Могущ и радостен, как бой. Он поле пожирал очами. За ним вослед неслись толпой Сии птенцы гнезда Петрова — В пременах жребия земного, В трудах державства и войны Его товарищи, сыны: И Шереметев благородный, И Брюс, и Боур, и Репнин, И, счастья баловень безродный, Полудержавный властелин. И перед синими рядами Своих воинственных дружин, Несомый верными слугами, В качалке, бледен, недвижим, Страдая раной, Карл явился. Вожди героя шли за ним. Он в думу тихо погрузился. Смущенный взор изобразил Необычайное волненье. Казалось, Карла приводил Желанный бой в недоуменье… Вдруг слабым манием руки На русских двинул он полки. И с ними царские дружины Сошлись в дыму среди равнины: И грянул бой, Полтавский бой! В огне, под градом раскаленным, Стеной живою отраженным, Над падшим строем свежий строй Штыки смыкает. Тяжкой тучей Отряды конницы летучей, Браздами, саблями звуча, Сшибаясь, рубятся сплеча. Бросая груды тел на груду, Шары чугунные повсюду Меж ними прыгают, разят, Прах роют и в крови шипят. Швед, русский — колет, рубит, режет. Бой барабанный, клики, скрежет, Гром пушек, топот, ржанье, стон, И смерть, и ад со всех сторон… Но близок, близок миг победы. Ура! мы ломим; гнутся шведы. О, славный час! о, славный вид! Еще напор — и враг бежит. И следом конница пустилась, Убийством тупятся мечи, И падшими вся степь покрылась, Как роем черной саранчи. Пирует Петр. И горд, и ясен, И славы полон взор его. И царский пир его прекрасен. При кликах войска своего, В шатре своем он угощает Своих вождей, вождей чужих, И славных пленников ласкает, И за учителей своих Заздравный кубок подымает…

Евгений Онегин

(Отрывок из VII главы)

XXXVI

Но вот уж близко. Перед ними Уж белокаменной Москвы, Как жар, крестами золотыми Горят старинные главы. Ах, братцы! как я был доволен, Когда церквей и колоколен, Садов, чертогов полукруг Открылся предо мною вдруг! Как часто в горестной разлуке, В моей блуждающей судьбе, Москва, я думал о тебе! Москва… как много в этом звуке Для сердца русского слилось! Как много в нем отозвалось!

XXXVII

Вот, окружен своей дубравой, Петровский замок. Мрачно он Недавнею гордится славой. Напрасно ждал Наполеон, Последним счастьем упоенный, Москвы коленопреклоненной С ключами старого Кремля: Нет, не пошла Москва моя К нему с повинной головою. Не праздник, не приемный дар, Она готовила пожар Нетерпеливому герою. Отселе, в думу погружен, Глядел на грозный пламень он…

Антон Антонович Дельвиг

(1798–1831)

Сонет

Что вдали блеснуло и дымится? Что за гром раздался по заливу? Подо мной конь вздрогнул, поднял гриву, Звонко ржет, грызет узду, бодрится. Снова блеск… Гром, грянув, долго длится, Отданный прибрежному отзыву… Зевс ли то, гремя, летит на ниву, И она, роскошная, плодится? Нет, то флот. Вот выплыли ветрилы, Притекли громада за громадой; Наш орел над русскою армадой Распростер блистательные крилы И гласит: «С кем испытать мне силы? Кто дерзнет и станет мне преградой?»

Евгений Абрамович Баратынский

(1800–1844)

К*** при отъезде в армию

Итак, мой милый, не шутя, Сказав простидомашней неге, Ты, ус мечтательный крутя, На шибко скачущей телеге От нас, увы! далеко прочь, О нас, увы! не сожалея, Летишь курьером день и ночь Туда, туда, к шатрам Арея! Итак, в мундире щегольском Ты скоро станешь в ратном строе Меж удальцами удальцом! О милый мой! согласен в том: Завидно счастие такое! Не приобщуся невпопад Я к мудрецам, чрез меру важным. Иди! воинственный наряд Приличен юношам отважным. Люблю я бранные шатры, Люблю беспечность полковую, Люблю красивые смотры, Люблю тревогу боевую, Люблю я храбрых, воин мой, Люблю их видеть в битве шумной Летящих в пламень роковой Толпой веселой и безумной! Священный долг за ними вслед Тебя зовет, любовник брани; Ступай, служи богине бед, И к ней трепещущие длани С мольбой подымет твой поэт.

Д. Давыдову

Пока с восторгом я умею Внимать рассказу славных дел, Любовью к чести пламенею И к песням муз не охладел, Покуда русский я душою, Забуду ль о счастливом дне, Когда приятельской рукою Пожал Давыдов руку мне! О ты, который в пыл сражений Полки лихие бурно мчал И гласом бранных песнопений Сердца бесстрашных волновал! Так, так! покуда сердце живо И трепетать ему не лень, В воспоминанье горделиво Хранить я буду оный день! Клянусь, Давыдов благородный, Я в том Отчизною свободной, Твоею лирой боевой И в славный год войны народной В народе славной бородой!

Николай Михайлович Языков

(1803–1846)

Д. В. Давыдову

Жизни баловень счастливый, Два венка ты заслужил; Знать, Суворов справедливо Грудь тебе перекрестил! Не ошибся он в дитяти: Вырос ты — и полетел, Полон всякой благодати, Под знамена русской рати, Горд, и радостен, и смел. Грудь твоя горит звездами: Ты геройски добыл их В жарких схватках со врагами, В ратоборствах роковых; Воин смлада знаменитый, Ты еще под шведом был, И на финские граниты Твой скакун звучнокопытый Блеск и топот возносил. Жизни бурно-величавой Полюбил ты шум и труд: Ты ходил с войной кровавой На Дунай, на Буг и Прут; Но тогда лишь собиралась Прямо русская война; Многогромная скоплялась Вдалеке — и к нам примчалась Разрушительно-грозна. Чу! труба продребезжала! Русь! тебе надменный зов! Вспомяни ж, как ты встречала Все нашествия врагов! Созови из стран далеких Ты своих богатырей, Со степей, с равнин широких, С рек великих, с гор высоких, От осьми твоих морей! Пламень в небо упирая, Лют пожар Москвы ревет; Златоглавая, святая, Ты ли гибнешь? Русь, вперед! Громче буря истребленья, Крепче смелый ей отпор! Это жертвенник спасенья, Это пламень очищенья, Это фениксов костер! Где же вы, незваны гости, Сильны славой и числом? Снег засыпал ваши кости! Вам почетный был прием! Упилися, еле живы, Вы в московских теремах, Тяжелы домой пошли вы, Безобразно полегли вы На холодных пустырях! Вы отведать русской силы Шли в Москву: за делом шли! Иль не стало на могилы Вам отеческой земли! Много в этот год кровавый, В эту смертную борьбу, У врагов ты отнял славы, Ты, боец чернокудрявый, С белым локоном на лбу! Удальцов твоих налетом Ты, их честь, пример и вождь, — По лесам и по болотам, Днем и ночью, в вихрь и дождь, Сквозь огни и дым пожара Мчал врагам, с твоей толпой Вездесущ, как Божья кара, Стран нежданного удара И нещадный, дикий бой! Лучезарна слава эта, И конца не будет ей; Но такие ж многи лета И поэзии твоей: Не умрет твой стих могучий, Достопамятно-живой, Упоительный, кипучий, И воинственно-летучий, И разгульно-удалой. Ныне ты на лоне мира: И любовь и тишину Нам поет златая лира, Гордо певшая войну. И как прежде, громогласен Был ее воинский лад, Так и ныне свеж и ясен, Так и ныне он прекрасен, Полный неги и прохлад.

Михаил Юрьевич Лермонтов

(1814–1841)

Два великана

В шапке золота литого Старый русский великан Поджидал к себе другого Из далеких чуждых стран. За горами, за долами Уж гремел об нем рассказ, И померяться главами Захотелось им хоть раз. И пришел с грозой военной Трехнедельный удалец, И рукою дерзновенной Хвать за вражеский венец! Но улыбкой роковою Русский витязь отвечал: Посмотрел — тряхнул главою… Ахнул дерзкий — и упал! Но упал он в дальнем море На неведомый гранит, Там, где буря на просторе Над пучиною шумит.