Храм Фортуны

Ходжер Эндрю

Ливия вдруг — в порыве прежней энергии — резко вскинула голову.

— Да, можешь, — крикнула она пронзительно. — Мой сын оказался трусом, дураком и подлецом. Он получил письмо от Августа, в котором цезарь сообщал о своем намерении изменить завещание. И малодушно отказался от своей власти в пользу Агриппы Постума. Я уговаривала его, убеждала, умоляла — все напрасно. Этот бездушный камень готов пожертвовать кем угодно — и матерью, и всеми теми, кто верно служил ему — чтобы только сохранить свою бесполезную жизнь и мнимый покой.

Сеян почувствовал, как по его спине забегали холодные мурашки, страх змеей вполз в сердце.

— Значит, цезарю все известно? — спросил он глухо.

— Да.

— Но откуда?

— А это надо бы у тебя спросить. Ведь ты отвечал за то, чтобы Август оставался в неведении.

— Конечно, но я не могу понять, каким образом...

— Это уже неважно. Ясно, что в сложившейся ситуации я ничего не смогу поделать. Мне остается лишь принять кару богов и выслушать приговор Августа. И надеяться, что он будет не слишком суров.

— Не слишком суров... — тупо повторил Сеян, и вдруг в голове его зазвучала сталь: — А что будет со мной, госпожа?

— С тобой? Что ж, тебя предали так же, как и меня, мой милый Элий. Думаю, что и Постум, и Сатурнин теперь припомнят нам все. Самое лучшее, что ты можешь сделать, это уехать куда-нибудь, изменить имя и начать новую жизнь. Деньги у тебя еще есть, ты получишь достаточную сумму.

— Деньги? — воскликнул Сеян, в котором закипела холодная ярость. — Дело тут не в деньгах. У меня у самого хватает золота. А как же твои обещания? Где же моя власть, где почет и уважение, где пресмыкающиеся у моих ног сенаторы?

Ливия горько усмехнулась.

— Об этом можешь забыть.

Забыть? Забыть о том, ради чего он столько лет лез в самые рискованные и грязные авантюры, ради чего убивал и обманывал, воровал и лжесвидетельствовал? Забыть и перечеркнуть мечты, которые грели его душу? Покинуть Рим и стать жалким лавочником в глухой провинции? Это невозможно!

Сеян налившимися кровью глазами смотрел в лицо Ливии. Да она издевается над ним! Безумная старая ведьма! Она втянула его в свои сети, а теперь бросает на растерзание цезарским псам.

Нет, не выйдет. Весь смысл жизни Сеяна был в этой борьбе, все надежды были связаны с будущим высоким положением, которое он вскоре займет. И он будет сражаться до последнего вздоха, до тех пор, пока останется хоть самый мизерный шанс победить. Из-за упрямого остолопа Тиберия и его расклеившейся мамочки он не собирается дать себя выгнать или вообще угодить под меч палача, если Сатурнин и Постум окажутся проворнее.

Пока эти чувства терзали душу Сеяна, до неузнаваемости искажая его обычно невозмутимое красивое лицо, Ливия смотрела на него усталым апатичным взглядом и молчала. Ей было немного жаль этого человека, который так долго был ее верным слугой. Но только немного. Не в нем сейчас дело, пусть сам заботится о себе. Они проиграли, и теперь просто разбегутся, как пауки из опрокинувшейся банки. И одному нет дела до других.

Сеян решился. Ему все равно было уже нечего терять. Гнев Ливии будет не страшнее гнева Августа, если цезарь узнает, кто приложил руку к убийству его внуков. Сеян глубоко вдохнул и заговорил, медленно выбрасывая изо рта тяжелые веские слова:

— Прости, достойная, я всегда верил в твою мудрость и предусмотрительность. Но сейчас ты, кажется, ошибаешься и не совсем правильно оцениваешь ситуацию.

Он помолчал, собираясь с мыслями. Ливия безразлично смотрела на него.

— Ты не дала мне сказать то, с чем я шел сюда. А это несколько меняет дело. Так вот, нападение на семью сенатора Сатурнина провалилось. Им удалось уйти. Надеюсь, ты понимаешь, госпожа, чем это нам грозит?

— Тебе, — еле слышно произнесла императрица все так же равнодушно.

— Что? — не понял Сеян. — Извини, я не расслышал...

— Чем это тебе грозит, думай сам, — резко ответила Ливия. — Тебе платили за риск. Мне уже до этого дела нет. Прошу тебя, уходи скорее.

— Нет, — покачал головой Сеян с нехорошей усмешкой. — Не спеши, достойнейшая. Все не так просто. Мы связаны с тобой одной веревочкой, и вместе будем выпутываться.

— Это угроза? — с проблеском раздражения спросила Ливия. — Ты осмеливаешься угрожать мне? Убирайся отсюда, иначе я сейчас позову стражу.

— Не позовешь, — дерзко заявил Сеян, понимая, что отступать уже некуда. — Послушай меня еще немного, и ты сама поймешь это. Госпожа, — добавил он с прежним подобострастием, не желая все же вызывать гнев императрицы.

Ливия демонстративно отвернулась и уставилась на украшавший стену гобелен, на котором было изображено похищение Европы Зевсом.

— Давай поговорим спокойно, — продолжал Сеян, — и поставим вопрос ясно. Конечно, я понимаю, что ты теперь рассчитываешь отделаться малым наказанием и имеешь все основания на это надеяться. Ведь известно, как Август любит и уважает свою супругу, он сделает все, чтобы выгородить тебя. А Постум — человек незлопамятный, и вполне может удовлетвориться твоим негласным отходом от государственных дел. Если, конечно, не выйдут на свет подробности смерти его братьев Гая и Луция. Но там ты практически неуязвима — ни у кого нет достаточно веских доказательств, чтобы выявить твою причастность к этому делу.

Итак, ты вполне можешь выйти сухой из воды и мирно прожить остаток лет на комфортабельной вилле в Байях или Кумах.

Но вот у меня ситуация совсем другая. За меня-то уж точно никто не заступится, даже ты, госпожа. И если начнется расследование — а оно начнется, нет сомнений — то я предстану перед судом и буду приговорен к смерти за государственную измену. Что ж, видимо, наказание понесу не я один — рядом со мной может оказаться даже такой благородный патриций, как Домиций Агенобарб, но это, все же, согласись, слабое утешение.

Тем более, что у меня были определенные планы на будущее, планы, в которые ты, госпожа, заставила меня поверить. И я жил ради этого. А теперь ты говоришь: все кончено. Но мне некуда деваться. Вряд ли я сумею уйти от возмездия, но даже если так, то беспросветное существование где-нибудь на окраине Империи, жизнь в вечном страхе меня совсем не привлекает.

Ты знаешь — я игрок, и люблю рисковать. И я буду драться до конца. Ведь далеко не все еще потеряно. Ты сказала: Тиберий отказался от власти в пользу Агриппы Постума. Но если не станет Агриппы, то в чью пользу он откажется тогда?