Храм Миллионов Лет
Шрифт:
— В чем заключается его проступок?
— Он относится к рабочим с недопустимым презрением и пытается урезать их питание, чтобы поживиться.
— Заставь его предстать перед судом.
— Это ни к чему, — решил еврей, развеселившись. — Я предпочитаю иметь его под рукой. Как только он перейдет допустимые границы, я сам займусь им.
— Если ты его слишком заденешь, он начнет жаловаться.
— Будьте спокойны, Великий Царь, на этот счет: Сари — трус.
— Разве он не был вашим наставником? — спросил Бакен.
— Да, — ответил Рамзес, — и он был действительно знающим воспитателем. Но какое-то
— Первые результаты не впечатляют, — пожаловался Моис.
— Твое упорство довершит дело… но не здесь. Через несколько дней мы уезжаем на Север, и ты с нами.
Еврей казался раздосадованным.
— Этот зал с колоннами не закончен!
— Я доверяю эту заботу Бакену, четвертому жрецу Амона, которому ты дашь необходимые советы и указания. Он доведет работу до конца, а также займется увеличением храма Луксора. Какое это будет чудо, когда двор с колоннами, пилонами и обелисками увидит свет! Пусть работы продвигаются быстро, Бакен, возможно, судьба отмерила мне краткий срок, а я желаю освятить эту роскошь.
— Ваше доверие — честь для меня, Великий Царь.
— Я не назначаю тряпичных кукол, Бакен. Старый Небу будет выполнять свои функции, а ты свои, он — управлять Карнаком, ты — стройками. И ты, и он должны предупредить меня в случае возникновения трудностей. Принимайся за работу и думай только о ней.
Фараон и Моис покинули стройку, пройдя по аллее, окаймленной тамариском, ведущей к святилищу богини Маат, закону, истине и справедливости.
— Мне нравится бывать здесь, — признался царь. — Мой дух отдыхает здесь, а мое видение более ясно. Как повезло этим жрецам, но они забывают об этом! В каждом камне ощущается душа богов, в каждом храме слышны их послания.
— Почему ты заставляешь меня покинуть Карнак?
— Нас ждет восхитительное приключение, Моис. Ты помнишь, когда мы говорили об истинном могуществе с Ашей, Амени и Сетау? Я был убежден, что им обладает лишь фараон. Оно притягивало меня, как пламя мотылька, и я бы сгорел, если бы мой отец не подготовил меня к тому, чтобы жить в нем. Даже когда я отдыхаю, оно горит во мне, требует, чтобы я строил.
— Что ты задумал?
— Это настолько велико, что я еще не решаюсь говорить об этом с тобой, мне надо все обдумать во время путешествия. Если только боги благословят меня на осуществление замысла, ты будешь непосредственно участвовать в этом.
— Признаюсь, ты меня удивил.
— Почему?
— Я был убежден, что царь забудет своих друзей и будет озабочен лишь придворными, думами о государстве и властными приказами.
— Ты плохо думал обо мне, Моис.
— А ты изменишься, Рамзес?
— Человек меняется, желая достигнуть цели. Моя цель — это величие моей страны, и это неизменно.
28
Сари, бывший воспитатель Рамзеса, продолжал кипеть. Он был понижен до управления несчастной группой кирпичников, он, учивший элиту царства! А этот Моис, который постоянно ему угрожал, пользуясь своей физической силой! С каждым днем он все меньше выносил унижения и насмешки. Он попытался восстановить против еврея рабочих, но популярность последнего была такова, что его критика не нашла никакого отклика.
Моис был всего лишь исполнитель. Нужно было поразить того, кто вверг его в нынешнее несчастье и отчаянье.
— Я разделяю твое мнение, — согласилась его жена Долент, сестра Рамзеса, разлегшаяся на подушках. — Но решение, которое ты предлагаешь, кажется страшным, таким страшным…
— Чем мы рискуем?
— Мне страшно, дорогой. Подобные действия могут обратиться против их исполнителей.
— И что же? Ты забыта, презираема, а я, я терплю отвратительное отношение! Как можно продолжать так жить?
— Я понимаю, Сари, я понимаю. Но дойти до такого…
— Ты пойдешь со мной или я пойду один?
— Я твоя жена.
Он помог ей подняться.
— Ты хорошо подумал?
— Я думаю об этом постоянно уже более месяца.
— А если… нам откажут?
— Никакого риска.
— Как ты можешь быть в этом уверен?
— Я предпринял меры предосторожности.
— Они будут достаточны?
— Даю тебе слово.
— Разве нельзя избежать…
— Нет, Долент. Решайся!
Пара, скромно одетая, пошла пешком по переулку, ведущему в рабочий квартал Фив, где жило много иноземцев. Чувствуя себя не в своей тарелке, сестра Рамзеса шла, прижавшись к мужу, боясь сбиться с пути.
— Мы потерялись, Сари?
— Конечно, нет.
— Еще далеко?
— Пара кварталов.
Их рассматривали, считая за чужаков. Но Сари упрямо шел вперед, хотя его жена все больше дрожала.
— Вот, это здесь.
Сари постучал в маленькую дверь, окрашенную в красный цвет, к которой был прибит мертвый скорпион. Открыла дверь старая женщина, пара спустилась по деревянной лестнице, ведущей в подобие сырого грота, где горело около десятка масляных ламп.
— Он придет, — сказала старуха. — Садитесь на табурет.
Долент предпочла остаться стоять, так ее пугало это место. Черная магия была запрещена в Египте, но некоторые маги не колеблясь предлагали свои услуги за непомерную цену.
Ливанец, толстый и раболепный, приблизился маленькими шагами к клиентам.
— Все готово, — объявил он. — Есть ли у вас все необходимое?
Сари опрокинул в правую руку мага содержимое маленького кожаного мешка: десяток камней бирюзы удивительной чистоты.
— То, что вы купили, находится в глубине пещеры, рядом вы найдете рыбью кость, которой вы напишете имя того, кого вы ходите околдовать. Затем вы разобьете предмет, и этот человек заболеет.
Во время речи мага Долент спрятала лицо, закутавшись в шаль. Как только они остались с мужем одни, она вцепилась в его запястья.
— Уйдем, это слишком ужасно!
— Еще немного, и все закончится.
— Рамзес мой брат!
— Ты ошибаешься, он стал нашим первым врагом. Мы должны действовать без страха и угрызений совести. Мы ничем ни рискуем, он даже не узнает, откуда был нанесен удар.
— Может быть, можно…
— Мы не можем больше затягивать, Долент.
В глубине пещеры, на подобии алтаря, покрытом странными знаками, представляющими страшных зверей и злых духов, лежали известковая табличка и рыбья кость, длинная, толстая и острая. Коричневые пятна покрывали табличку. Без всяких сомнений, маг смочил ее змеиной кровью, чтобы увеличить вредоносную силу.