Храм
Шрифт:
Пришло время обеда. Обычно обед готовит маэстро. Но в этот раз один из рабочих принес целый поднос изысканных яств. Хусто от угощения отказался и принялся грызть местные земляные орехи, которые ему подарил кто-то из сельских жителей, аж целую корзину, она возвышалась на верстаке. Я сразу вспомнил моего прадеда-итальянца, который всегда довольствовался малым, самым необходимым, так как рос и жил в строгости. Когда ему предлагали что-то необычное, к примеру, устриц, он отказывался, заявляя: «Без этого можно прожить».
Анжел предлагает нам перекусить и показывает Хусто на пирожные с кокосом. Тот решается их попробовать.
— Обожаю кокосовый орех, — приговаривает он.
Мы ему рассказываем о кокосовых орехах на Мартинике — зеленые в маслянистом креме.
— Когда приедете ко мне в следующий раз, привезите оттуда один орех.
Он не доел свой десерт, предпочел «клевать» земляные орехи. Щуплый как зяблик, Хусто обладает невероятной силой! В восемьдесят три года! Неужели именно калорийное ограничение позволило ему сохранить эту силу?
— Мое любимое блюдо, — уточняет он, — помидоры с жаренным в масле картофелем. Очень люблю треску и никогда не ем мясо. Надо сохранить животным жизнь. Свиньи — это совсем иное, они произошли от людей!
Разразился хохот. Он даже не подозревает, что такой юмор подчеркивает его особенность, маргинальность, оригинальный способ видеть вещи. В эту минуту мне захотелось выучить испанский язык в совершенстве лишь для того, чтобы понимать смысл каждой его фразы, в том числе самой тривиальной, что похожи на жемчужины, которые не мечут перед свиньями, пусть даже те произошли от людей. И все-таки, какая великая фраза!
Итак, Хусто нам поверил. Можно сказать, что мы его приручили в том смысле, как говорит Лис в «Маленьком принце». Чего не скажешь о десятке туристов, рискнувших войти в храм на протяжении тех четырех часов, пока мы там находились. Старик бросил на них однажды пренебрежительный или подозрительный взгляд, потому что они не осмелились или не пожелали проявить интерес к нему, его произведению, и умудрились еще погнуть портал, защищенный от внешнего воздействия и людской бестактности.
Анжел пошел чуть дальше. «Вы благородные люди», — сказал он нам. Он имел в виду благородство сердца. И пригласил нас подняться под купол, куда по указанию мэрии в целях безопасности запрещено ходить. При восхождении винтовыми лестницами Анжел нам показывал просветы, строительные хитрости. Интересно, как эта конструкция вообще держится. Красные шлакоблоки не встроены, а сложены один на другой, бросая вызов основному правилу строительства. Они даже размещены неправильно, дырками к внешней стороне — в то время как туда должны заливать бетон, чтобы укрепить ансамбль, — и это придает стенам странный вид губки. Очень скоро все рациональное кажется здесь излишним. Ибо наверху открывается грандиозный, потрясающий вид. Когда идешь по крыше, кажется, что обнимаешь все небо. Аэропорт Бахарас расположен всего лишь в нескольких километрах отсюда, и каждые полчаса над нашими головами, едва не задевая, пролетает самолет. Плывем в голубом цвете. Ветер треплет наши волосы, виден весь Мадрид, гребни сьерры Гуадаррама, высушенные гребни плоскогорья, бассейн по соседству или вывеска Центра культуры перед западным фасадом. Какой поэтической фантазией надо обладать, чтобы задумать храм в этом месте! Живи я здесь, каждый день поднимался бы под купол собора. Я был опьянен этим великолепным сумасшествием и убедился в том, что третье изречение, написанное карандашом на стенах, не является химерой: «Исполнение мечты требует силы и мужества».
Мы спускаемся вниз. Не знаю, как благодарить Хусто и Анжела. Анжел полушутя предлагает переманить к себе Летисию, чтобы та сделала три сектора витража. Улыбка, теплое рукопожатие. Девушкам Хусто также пожимает руку, он не целует их на прощанье, желая остаться верным чистой любви Девы Марии. Прежде чем попрощаться, я не преминул сказать пару слов о соборе Страсбурга и его единственной башне.
— Какая у нее высота? — интересуется старик.
— Уже не помню…
Он настаивает с горящим взглядом.
— Ну, с чем она соизмерима?
— Много лет назад она считалась самой высокой в мире.
— Высота моих башен составит шестьдесят метров!
И он кинулся к рабочему, который раскрашивал фрески.
Вот так я расстался с Хусто. Или точнее — он со мной. Исполненный гордости от высоты, которой достиг.
Перед выходом я опустил денежную банкноту в голубую железную копилку под насмешливым взглядом шурина, который сидел на стуле в роли сторожа. При появлении молодых женщин он тут же поднялся с места, чтобы сладострастно их поприветствовать. Засыпал комплиментами. Уже в дверном проеме вдруг замечаем колокольню маленькой поселковой церкви. Той самой, куда Хусто ходит на мессу по воскресеньям. Эта церковь нам кажется слишком простой.
— После встречи с таким человеком начинаешь верить в существование Бога, — тихо говорит мне Летисия по дороге назад.
Мы покорены, очарованы. На очень долгое время. Я не раз оглядывался на западный фасад собора. На лестницы незаконченных башен, которые взлетели высоко в лазурное небо. Так кто же истинный властелин неба? Не знаю. Правда ли, что благодаря вере человек способен сдвинуть горы? Тоже не знаю. Но то, что в Испании вера помогает возводить храмы, это я знаю наверняка.