Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга

Архимандрит Августин

Праху французского полководца были оказаны последние фельдмаршальские почести. В храме хранились его шпага и полученные им ордена. На плите из белого мрамора, вмурованной в пол правее входа в церковь, была выбита надпись (по-французски): «Моро родился в Морле II августа 1763 г., умер в Лауне 2 сентября 1813 г.»

Позднее, в 1839 году, храм Св. Екатерины посетил французский писатель маркиз Астольф де Кюстин (1790–1857). В своих записках он отметил, что только благодаря широкой веротерпимости возможно было захоронение Станислава-Августа Понятовского и французского военачальника в столице православной России. «Рядом с телом изгнанного короля лежит изуродованное тело Моро, – сообщает маркиз де Кюстин. – Император Александр приказал перенести его сюда из Дрездена. Мысль соединить останки двух людей, столь достойных сожаления, чтобы слить в одну молитву воспоминание об их неудавшихся судьбах, кажется мне одной из самых благородных мыслей этого монарха, который, никогда не должно забывать этого, казался великим даже при въезде в Париж, откуда только что выехал Наполеон» [324] .

324

Записки французского путешественника де Кюстина // Русская старина. 1892. Ч. 73. С. 161. Петербург, 12 июля 1839 г.

В годы борьбы с Наполеоном иезуиты по-прежнему заведовали собором Св. Екатерины и коллегией, где получали образование питомцы из семей российской знати. Утратив свое влияние при Дворе, иезуиты сосредоточили свои силы на проповеди католичества, главным образом среди родовитых семейств. Некоторые из питомцев коллегии по завершении образования переходили в католичество. На это обратил внимание император Александр I, вернувшийся в Санкт-Петербург после долгого пребывания в странах антинаполеоновской коалиции.

В проповедях, звучавших в те годы в соборе Св. Екатерины, иезуиты допускали критику иных вероисповеданий, в том числе и Православия. Особенно преуспел в этом член «Общества Иисуса» Баландре (Balandret). С одной из его проповедей ознакомился князь А.Н. Голицын (1773–1844) (с 1805 г. – обер-прокурор Св. Синода, с 1810 г. управлял делами иностранных исповеданий). В своем письме на имя митрополита Станислава Богуш-Сестренцевича Александр Николаевич отмечал: «Некоторые места этой проповеди противны не только духу любви и мира, который должен одушевлять всякое истинное христианское учение, но и в особенности тем правилам, которые правительство искони наблюдало в отношении терпимости всех христианских Церквей в Российской империи.

Я не почитаю себя ни в праве, ни в обязанности входить в рассмотрение учения какой-либо Церкви, но по должности моей будучи обязан пещись о благоустройстве и сохранении тишины как в господствующей Греко-Российской Церкви, так и во всех терпимых и покровительствуемых в России исповеданиях, я покорнейше прошу Ваше Высокопреосвященство, чрез кого следует, сделать замечание патеру Боландру, чтобы он не дерзал впредь, под опасением строгого взыскания, делать какие-либо внушения, предосудительные для других христианских исповеданий и потому несовместные с миролюбием и с общественным порядком.

Если господствующая Церковь никогда не позволяет себе и малейшего отступления от сего священного правила, то тем менее может правительство допустить нарушение оного со стороны терпимой Церкви, которая, впрочем, пользуется полной свободой богослужения. Сия самая терпимость, которую столь явно осуждает римский проповедник, называя ее подпорой всех ересей, отдельных от Римской Церкви, открыла ему недра нашего отечества и сделала Церковь его сопричастною всех благодетельных попечений правительства» [325] .

325

Цит. по: Толстой Д.А. Римский католицизм в России. Т. 2. СПб., 1877. С. 208–209.

«Общество Иисуса» восстановлено папой Пием VII в 1814 г., и это придало иезуитам смелость и решительность, чем и объясняется «раскованность» Баландре, имевшая для ордена весьма неблагоприятные последствия. «Уже одно то обстоятельство, что князь Голицын с замечанием иезуиту Баландру обратился не к генералу ордена, а к митрополиту, власть коего орден не признавал, показывало, что правительство переменило наконец свое доверчиво-выгодное мнение об иезуитах» [326] , – пишет граф Д.А. Толстой.

326

Там же. С. 210.

Занимаясь миссионерской деятельностью в столице Российской империи, члены «Общества Иисуса» нередко пользовались советами Жозефа де Местра, о чем свидетельствует в своих записках графиня Роксана Эделинг (урожд. Стурдза), фрейлина императрицы Елизаветы. Общаясь с де Местром, она отмечала, что «по своим близким связям с иезуитами, он питал надежду, что некогда Русская Церковь присоединится к Римской, и изо всех сил старался помогать им в этом смелом замысле… Иезуитам удалось овладеть воспитанием высших слоев общества и чрез то приобрести себе сильных покровителей. Самые знатные дамы открыто выражали склонность свою к католичеству и искали себе между иезуитами руководителя совести… Для них было важно утвердиться в Петербурге, и для того они захватили в свои руки управление католической церковью, которая была построена на средства общины. Затем они безотчетно распоряжались ее доходами и наделали значительных долгов» [327] .

327

Из записок графини Эделинг, урожденной Стурдзы. (1829 г.) // Русский архив. 1887. Кн. 1. С. 200.

Указом от 20 декабря 1815 г. пансион иезуитов закрыли. «Они (иезуиты) стали сделанную им доверенность употреблять во зло: стали порученных им юношей и некоторые лица из слабейшего женского пола отвлекать от нашего (православного. – а. А.) и прельщать в свое вероисповедание» [328] , – говорилось в указе, озаглавленном «О высылке всех иезуитского ордена монахов из Санкт-Петербурга».

Собор Св. Екатерины был изъят из ведения иезуитов; повеление об этом излагалось в указе на имя митрополита римско-католических в России церквей Богуша-Сестренцевича. «В тот же день, по получении сего, назначить потребное число священников, дабы служба церковная не была ни мало остановлена, – предписывалось митрополиту Станиславу. – В последствие времени выписать, откуда заблагорассудите, монахов других орденов, кроме Езуитского, которые бы церковную службу совершали при здешней римско-католической церкви» [329] .

328

ПСЗРИ. Т. ХХХШ. СПб., 1830. С. 409. № 26032.

329

Там же. С. 410. № 26033. 20 декабря 1815 г. Об определении к санкт-петербургской римско-католической церкви на место иезуитов, монахов из других орденов.

Дома, принадлежавшие католической общине, и школу-коллегию постигла та же участь. 20 декабря 1815 г. датирован и третий указ – именной, данный министру народного просвещения графу Разумовскому, «О закрытии в Санкт-Петербурге иезуитского училища». И, наконец, в тот же день другой именной указ был направлен управлявшему министерством полиции генералу от инфантерии Вязмитинову: «О принятии в его смотрение состоявшего под управлением иезуитов дома и училища» [330] .

330

Там же. С. 410Ц411. № 26034. 20 декабря 1815 г.

О том, как развивались дальнейшие события, сообщает Жозеф де Местр в письме графу де Валезу от 21 декабря 1815 г. (н. ст.) (2 января 1816 г. ст. ст). «Сегодня утром санкт-петербургский губернатор генерал Вязмитинов явился с указом Императора арестовать всех иезуитов; в их доме была поставлена стража во всех дворах, коридорах и у двери каждого монаха; сегодня вечером всех увезут (по крайней мере, так сказано) неизвестно куда» [331] .

В том же письме Жозеф де Местр высказывал опасения по поводу приходской жизни: «Полагаю, что католическое богослужение в сей столице приостановлено, а, может быть, и запрещено. Нам, конечно, скажут, что будут присланы другие священники, однако я уже предвижу, как все это обернется» [332] .

331

Местр Жозеф де. Указ. соч. С. 279.

332

Там же. С. 280.