Хранилище ужасных слов
Шрифт:
— Ее одежда вот в этой сумке, — сказала Тере так громко, что Мигель недовольно поморщился. Медсестра заметила его гримасу и улыбнулась. — Боже мой, мы ведь не на похоронах, можем говорить нормально. Подойдите поближе, не бойтесь.
Тыльной стороной ладони Мигель слегка коснулся дочкиной щеки.
— Ей больно?
— Не думаю. Смотрите, какая она спокойная, будто видит хороший сон или мечтает о чем-то приятном.
— Талья, — прошептал Мигель ей на ухо, — это папа. Ты попала в аварию,
Тере от двери улыбнулась ему.
— Возьмите стул и продолжайте с ней разговаривать. Я обойду больных и вернусь.
Он чуть было не попросил ее задержаться, не оставлять его одного с Тальей, неподвижной и отчужденной, как мраморная статуя, но вместо этого стал потихоньку говорить, что Диего, наверное, уже прочитал записку и вот-вот придет, что они пытаются найти маму и скоро все образуется.
Вдруг он услышал в коридоре сначала сдавленные рыдания, потом характерные рвотные звуки и вышел посмотреть, что происходит.
Диего сидел на полу, прислонившись спиной к стене, и вытирал рот бумажным платком из пакета, который протягивал ему Педро.
— О маме ничего не известно? — был первый вопрос, заданный сыну.
Диего и Педро покачали головами, затем Педро сказал:
— Мы оставили записку на том же месте, чтобы Ана, если зайдет, сразу ее прочитала.
— Она не звонила?
— Мы пробыли в квартире всего несколько минут и сразу побежали сюда. Может, она звонила вам на мобильный.
Мигель вытащил из кармана телефон и уставился на него, будто впервые увидел. Действительно, если бы Ана хотела его найти, то нашла бы. Просто после вчерашнего вечера она вряд ли этого хотела.
— Нам сказали, об аварии будет сообщение в теленовостях, — заговорил Педро, видя, что никто другой говорить не собирается. — Как только она узнает, сразу придет.
Отец и сын продолжали молча смотреть друг на друга; наконец Мигель протянул Диего руку, помог ему подняться и довел до стула в вестибюле.
— Дела обстоят так… — начал он, пристально глядя на ребят.
Там: Пять
Светящаяся фигура, которая могла быть и прежним проводником, и кем-то другим, приблизилась к Талье и на несколько секунд прикрыла ей глаза, а когда отняла руку, шар с заключенным в нем Пабло исчез, и помещение снова изменилось. Теперь оно было большим и ярко освещенным, но не таким впечатляющим, как гигантская библиотека. Струился мягкий приятный свет, слегка пахло цветами — розами, как показалось Талье, — а хранились здесь стеклянные флаконы с чем-то сияющим, плавающим внутри.
— Хочу кое-что тебе показать, — и провожатый достал один флакон.
— Как красиво, — сказала Талья, любуясь танцующими в прозрачной жидкости золотистыми и серебристыми
— Знаешь, что это?
— Мои слова? — догадалась Талья.
— Твои слова любви.
Талья стыдливо засмеялась — неужели ее воспринимают как героиню слащавых романтических фильмов?
— Я никогда никому таких слов не говорила.
— Говорила, и не раз, маме, например.
Продолжая смеяться, она энергично замотала головой.
— Для того чтобы сказать «я тебя люблю», совсем необязательно говорить «я тебя люблю», хотя иногда это необходимо. Иногда достаточно сказать «мне с тобой очень хорошо», или «спасибо», или «ты самая лучшая». Если ты помнишь, словами можно пользоваться как ножом, а можно превратить их в цветы.
— И здесь хранятся слова любви? — с изумлением спросила Талья.
— Только настоящие, искренние, идущие из глубины души, призванные разделить с другими переполняющее тебя счастье. Некоторые люди не способны произнести ни одного такого слова, и им нечего здесь хранить.
— Почему не способны?
— Потому что не умеют, не научились. А есть такие, кто не способен даже на чувства, рождающие подобные слова.
— Как Пабло? — предположила Талья.
— Пабло испугался, что ты умерла, и обрадовался, обнаружив тебя живой. Это и есть выражение любви.
— Правда? — Талья не пыталась скрыть удивление. — А я думала, он просто побоялся остаться здесь совсем один.
— Конечно, но все-таки начало положено. Может, он и научится, если захочет, хотя учеба займет много времени.
— Я вот точно хочу, но смогу ли? Смогу научиться переводить?
— Да, Талья, ты сможешь, — сказал проводник.
Здесь: Девять
Китайский ресторанчик, куда привела ее Марга, был тихий и симпатичный, в красных тонах с золотыми драконами. У них под ногами, под стеклянным полом, среди аквариумных растений и ракушечных домиков плавали разноцветные рыбки. Они с удовольствием ужинали, хотя разговор то и дело прерывался, поскольку Ана неожиданно погружалась в свои мысли и подруга не хотела ей мешать.
Но когда Ана застыла с ложкой в руке над изысканным десертом из мороженого, Марга не выдержала и положила свой телефон рядом с ее бокалом.
— Слушай, мне это надоело. Позвони домой, или Мигелю на мобильный, или куда хочешь, но позвони уже и успокойся. Весь ужин ты только и делаешь, что смотришь на часы, а я злюсь. И почему у тебя нет мобильного, как у всех нормальных людей?
Ана с удивлением на нее взглянула.
— Не знаю, не хочется, чтобы меня всегда можно было найти, — хотя и бываю я только в институте, в библиотеке или дома. Так зачем мне еще одна ненужная вещь?