Хранимая троллем
Шрифт:
Он застывает. Его большие руки сжимают подлокотники кресла, пока я делаю три шага, чтобы обойти стол.
— Что такое?
Я улыбаюсь.
— Ничего, детка. Просто мне нужно показать тебе, насколько я не против помочь тебе, — я понижаю голос. — С чем угодно.
Я вижу, как он сглатывает, прежде чем забраться к нему на колени. Когда он ничего не предпринимает немедленно, я беру его руки и кладу их себе на задницу.
Он вздрагивает. Я чувствую, как он твердеет под моей промежностью, пока выпуклость его
— Я думал… — его хриплый голос прерывается проклятием, и его руки хватают меня за задницу. — Черт, Омейка. Ты прикончишь меня. Я думал, что видеть меня наедине — это одно, но быть со мной на публике. Быть со мной как моя девушка…
Я стону и опускаюсь еще ниже, удерживая его член между нами.
— Я ни капельки не возражаю, — я терзаюсь о него, закусывая губу, чтобы сдержать громкий стон, когда трение пронизывает меня насквозь. — Ни капельки, детка. Итак, могу ли я еще чем-нибудь помочь тебе?
Дайн стонет. Его громкий рокот разрывает меня на части и, вероятно, разносится по всему ресторану. Мне все равно. Я мгновенно заливаюсь влагой. Так сильно, что мои трусики находятся под угрозой.
— Мать Земля, спаси меня, если я попрошу тебя о том, что мне действительно нужно, я никогда себе этого не прощу.
О, моему бедному малышу нужна разрядка. Конечно, она ему нужна. Я его завела, и он думает, что я оставлю его страдать.
— Детка, я позабочусь об этом. Не волнуйся.
Опираясь на его плечи, я покачиваю бедрами. Дайн громко ругается. Затем его руки сжимают мою задницу и пригвождают меня к месту.
— Омейка, если ты будешь продолжать в том же духе, я испорчу эти брюки и твое платье и оставлю неприятный ожог на одной из моих любимых вещей в этом мире. Так помоги же мне, я позволю тебе делать со мной все, что ты захочешь. Только позволь мне отвести тебя туда, где мы сможем сделать это безопасно для тебя.
Я дуюсь, киска жаждет трения. Хотя он слишком силен.
— Все, что я захочу?
На лице у него страдальческое выражение.
— Только не это. Омейка, только не это!
— Ты сказал все, что угодно, и это единственное, чего я хочу больше всего на свете. Разве мы не можем просто попробовать? Просто проведи ритуал, и я покажу тебе. Я выдержу. Поверь мне.
Дайн издает сдавленный смешок.
— Я не уверен, что правильно объяснил. Потому что все не так просто. Для этого потребовалось бы оказаться на земле, из которой я вылупился.
— ОК, — в этот момент я готова практически на все. Мой клитор пульсирует, требуя внимания. Более того, мой канал кажется таким пустым, зная, что его большой, возбужденный член прямо здесь, умоляет о моем внимании. — Где это?
— Исландия.
Я почти уверена, что заслуживаю медали за то, что не кричу!
Вместо этого я нежно целую его.
— Тогда мы
?
15
Хисондайн
Как я позволил ей заставить меня согласиться, что это хорошая идея?
Ее спелая маленькая пизда наполовину убедила меня прошлой ночью. Ее аромат довел меня до полуобморочного состояния, пока она извивалась у меня на коленях, так сладко терзая мой член.
Конечно, я не мог оставить ее в нужде.
Нет. Я отвел Омейку к себе и лизал ее хорошенькую маленькую щелку, пока она не выкрикнула мое имя.
Я очень горжусь тем, что хорош в этом. Когда я берусь за что-то, я обязательно учусь быть лучшим. Возможно, я пока не лучший в вылизывании киски Омейки, но я буду лучшим. Я сотру любого другого парня из ее памяти, по одному лизанию за раз.
Конечно, это повергло меня в агонию. Омейка, чистое сокровище, позаботилась бы обо мне, но мне не нравится, что она может обжечься. Поэтому я жду и страдаю.
Теперь пути назад нет.
Ровное дыхание Омейки говорит мне, что она все еще спит. Ее мягкое, соблазнительное тело прижимается ко мне в изготовленном на заказ кресле моего частного самолета. Она так красива, что это причиняет боль. Это как физическая боль внизу живота. Вероятно, не помогает и то, что в любой данный момент я, по крайней мере, наполовину возбужден от одной мысли о том, что для нее будет означать выполнение ритуала со мной. О том, что она значит для меня. И я эгоист, потому что до сих пор не сказал ей.
Я не буду связывать ее узами брака. Я, блядь, буду ходить за ней по пятам, как потерявшийся щенок. Я найму команду охраны, чтобы следить за ней. Я позабочусь о том, чтобы никто другой не смог к ней прикоснуться. Но я не буду заставлять ее остаться со мной, если она не захочет. Не тогда, когда она увидит, какой я. По крайней мере, я думаю, что не заставлю. Мне просто остается надеяться, что я смогу побороть инстинкты, побуждающие меня беречь ее как сокровище, которым она и является.
Некоторое время спустя она поднимает голову и, моргая, смотрит на меня.
— Я что, заснула?
Я улыбаюсь ей сверху вниз.
— Только на мгновение.
Она смотрит на свой телефон и фыркает.
— Ты знаешь, что есть такая вещь, как быть слишком милым со мной. Разве тебе не было неудобно?
Я ерзаю на стуле, отчетливо ощущая пульсирующую выпуклость в брюках.
— О, поверь мне. Мне неудобно, но не потому, что ты спала.
Она бросает на это взгляд, от которого становится только хуже.
Я с шипением выдыхаю.
Омейка садится.