Хранимая троллем
Шрифт:
— Естественно, но сначала в другое месте.
— Ну, тогда веди. Я готова. Мне всегда нравится, когда ты планируешь сюрпризы.
Я расплатился по счету, и мы выходим из ресторана рука об руку. Я не сержусь. Я почти даже не думаю о новостной статье, или о несостоявшемся контракте, или о чем-либо еще из этого. Я потею, но это только из-за моего нелепой неприязни к высоте.
?
Часовая
Омейка слегка дрожит от прохладного ночного ветерка и теснее прижимается ко мне, пока я роюсь в своем планшете в поисках документа, где я веду учет этих вещей.
— Нашел, — я ввожу пятизначный код, и тихий звуковой сигнал блокировки дает мне знать, что они его не меняли.
Лестница достаточно широкая, чтобы быть удобной для моих широких плеч — преимущество конструкции тролля. Он петляет по всей внутренней части здания, пока не выходит наверх, позволяя получить доступ к часам для их ремонта или настройки. На четвертом лестничном пролете Омейка со смехом цепляется за мою руку.
— Я бы не надела эти каблуки, если бы знала, что мы будем подниматься по всем этим ступенькам!
Я хмурюсь. Чтобы подхватить ее на руки от меня практически не требуется усилий, и держать ее в своих объятиях, пока я поднимаюсь по оставшейся лестнице, само по себе награда. Она обвивает руками мою шею так сильно, как только может, и улыбается мне.
— Я забыла, что наличие невероятно сильного красивого парня-тролля означает, что мне больше никогда не нужно беспокоиться об обуви.
И да, я раздуваю грудь от похвалы.
— Это верно. Я куплю любую пару нелепых дизайнерских туфель на шпильке, которые тебе понравятся, а когда у тебя заболят ноги, буду повсюду носить тебя на руках.
Она вздыхает и кладет голову мне на грудь.
— Ах, дизайнерские туфли. Теперь ты говоришь на моем языке любви.
Если она слышит, как колотится мое сердце в груди при слове любовь, она должна списать это на последствия того, что я нес ее вверх по оставшимся пяти пролетам лестницы. Хотя это не так. Подъем почти не стоит мне никаких усилий. Вместо этого, к тому времени, когда мы оказываемся наверху, я практически могу парить, и мне очень не хочется опускать ее, чтобы открыть дверь.
На крыше башни холоднее, чем на улице. Я снимаю пиджак и набрасываю его на плечи Омейки, хотя она тонет в нем. Я вспоминаю нашу первую встречу. Какой красивой она выглядела, даже промокшая под дождем и хмурая. Как она смогла увидеть во мне что-то отличное от зверя, которого видит большинство людей.
Моя драгоценность сразу понимает, почему я привел ее сюда.
— О, это прекрасно.
Я проглатываю свой страх и следую за ней к перилам ограждения. По крайней мере, эта балюстрада из цельного металла. Я кладу руки по
Омейка откидывает голову мне на грудь, чтобы улыбнуться.
— Я буду скучать по тебе, когда ты уедешь. Я не знаю, что я буду делать без твоих больших теплых объятий, когда я буду гулять холодной ночью, или без того, как ты балуешь меня. Думаю, я слишком привыкла к этому.
Я хочу сказать ей, что она должна привыкать к этому. Ничто не помешает мне баловать ее всю оставшуюся жизнь, пока она мне позволит. Я хочу рассказать ей правду, которая прожигает дыру у меня внутри с той ночи на склоне горы. Но она все еще не готова. Она даже не готова позволить мне поддержать ее финансово. Если я скажу ей сейчас, она может сбежать. Я не могу этого допустить.
— Я буду присылать тебе подарки каждый день, — говорю я ей вместо этого.
Омейка смеется.
— Ты знаешь, меня это не волнует. Я просто дразню. Мне будет тебя не хватать.
— И я тоже буду скучать по тебе, сердце мое, — на мгновение я балансирую на грани. Слова казались такими естественными. Я не смог их сдержать. Я зашел слишком далеко?
Она только вздыхает.
— Это восхитительно. Этот вид даже лучше, чем из отеля West Boulevard.
Я зарываюсь лицом в ее волосы и рычу.
— Этот вид — не то, чем я хочу наслаждаться.
— Ммм, чем же ты хочешь наслаждаться, детка? — она выгибает спину, прижимаясь ко мне своим округлым задом, дразня меня, искушая меня.
Хотя это требует усилий, я отпускаю перила и кладу руки ей на бедра, притягивая ее к себе. Омейка вздыхает и тает рядом со мной. Теперь высота и падение забыты.
Мои руки скользят ниже, и я дергаю ткань ее платья под жакетом. Она не останавливает меня. Вместо этого она кладет свою маленькую ручку поверх моей большой и тянет ее выше, направляя под подолом платья к своей киске.
Я стону, когда не чувствую ничего, кроме скользкого, теплого жара.
— Без нижнего белья?
Она хихикает.
— Это платье слишком узкое для нижнего белья. Разочарован?
— Блядь, нет, — я просовываю пальцы глубже, покрывая их ее влагой. Мать Земля, она восхитительна. Истекает и жаждет прикосновений.
Я провожу ими взад-вперед по набухающему бугорку ее клитора. Омейка ахает и прижимается ко мне, шире раздвигая ноги и позволяя мне получить больший доступ.
— О Боже, детка, вот так. Прямо здесь.
Я дышу тяжелее. Мой член пульсирует в штанах, хотя я едва ли осознаю момент, когда он затвердел.
Ее удовольствие — это все.
Она скачет на моих пальцах, задыхаясь и постанывая, приближаясь к оргазму.
— Пожалуйста, детка. Позволь мне кончить на твой член.
Я ворчу.
— Это не для меня.
— Так и есть. Это для нас. Это значит, что это и для тебя тоже.
Я не могу устоять перед ней. Я никогда не смогу устоять перед ней. То, чего она хочет, становится моим желанием.