Хранить вечно
Шрифт:
Я слушал ее и думал: как спросить о переводах? Сказала, что муж жив, переводы получала. Не могла же она не знать, от кого идут переводы?
— Скажите, Клавдия Ивановна, когда вы получили последний денежный перевод от мужа?
— На днях! — ответила она чуть слышно.
— Алименты по договоренности?
Она оставалась по-прежнему спокойной, как спокоен человек, ничего не утаивающий.
— Ни о чем я с ним не договаривалась… Исчез — и все… Утонул… Так я и считала, что утонул…
— Когда вы догадались, что переводы идут от него?
— Чего же гадать? Кто ж еще пошлет? Кому нужно? Думала поначалу, что другую нашел… Другую нашел бы — деньги не посылал бы!
— Где же он?
— Не знаю…
— Вы его искали?
— Зачем? Что с ним делать, если жизнь ему с нами занедужилась?.. Дочь поднять — он мне помог! Спасибо ему и на этом! Подросла вот! Да какие у него заработки? Таится от всех, боится всего…
— Что? Что его заставило уйти? — спросил Василий. Не хватало ему, видимо, какой-то последней точки в психологическом рисунке Шкаликовой.
— Намек он мне давал… Оттуда должны прийти… С пленом это связано! Что у них там вышло, не знаю… Только говорил: придут — мое один конец. Или руки на себя наложить, или топором встретить!
— За мужа испугались? — не выпускал ее Василий.
— За него…
— Вы не сказали гостю, что ваш муж жив?
— Никто этого не знает… Я только вам открылась… На этом все здесь и обрывалось…
Итак, Шкаликов боялся, что к нему явятся «оттуда». Он не хотел этой встречи. Стало быть, эта встреча была для него ужасна. Или топором встретить того, кто придет, или руки на себя наложить… Это не ссора! Это…
Иван Иванович взял на себя смелость произнести это слово, когда мы пришли к нему в кабинет.
— Его завербовали на оседание… Связь оборвалась… Он боялся, что придут… Потребуют работы…
Версия как версия… Я против того, чтобы так быстро выстраивать версии. Решили немедленно искать Шкаликова.
Почему исчез Шкаликов, что заставило его скрыться от семьи? Никаких сомнений, что он любит дочь! Никаких! Неужели он так ни разу и не повидал ее? А если и повидал, то никто об этом и не догадывался…
И сразу же вопрос: когда он скрылся? Год и день мнимой смерти ничего не разъясняли. Он скрылся после того, как родилась дочь. Это единственная внешняя примета. Они как-то увязаны, эти два события в его жизни. Но как? Почему он скрылся, что заставило его разыграть смерть? Что-то очень серьезное!
Само по себе исчезновение Шкаликова не побудило бы нас взяться за это дело, его поиски остались бы в компетенции милиции. И переводы со сложной географией мало еще о чем говорили. Такого рода истории встречались и без столь мрачной подоплеки. Главное — это намек Шкаликовой, что он ждал кого-то «оттуда». «Оттуда» мог появиться экземпляр, интересный и для нас.
Искать Шкаликова. Вот к чему сводилась наша задача, искать ночного посетителя было почти безнадежно. И все же…
Дочери Шкаликовой пятнадцать лет, вполне сознательный возраст… Она видела в лицо незнакомца. Надо было составить словесный портрет. Дочка Шкаликовой вдруг предложила:
— Я его сама могу нарисовать…
Оказалось, что она отлично рисует.
Наши товарищи попросили ее дать и словесный портрет. В результате что-то получилось. Мы имели хотя бы некоторый намек на его внешний облик. Это уже большое дело. И оно впоследствии сыграло свою роль.
Я верил Шкаликовой, что она не открылась незнакомцу, что она действительно с ним не разговаривала, что она ни с кем не поделилась своими догадками, что ее муж жив, и, уж конечно, никому не говорила, что регулярно получает от него алименты.
Мог ли кто еще знать, что Шкаликов жив? Мог ли этот незнакомец, мог ли Сальге (мы теперь знаем его имя) искать Шкаликова через других лиц? Этого мы тогда не знали.
Подняли архивы. След, как это ни было удивительно, все же нашелся. Что побудило старшего лейтенанта Колобкова из особого отдела 39-й гвардейской стрелковой дивизии оставить это дело в архиве, не знаю. Старший лейтенант Колобков погиб смертью храбрых при штурме польского города Познани.
Именно там, на подступах к Познани, «группа Шкаликова» вышла к нашим войскам. В протоколах допроса она так и именовалась — группой Шкаликова. Их было четверо. Шкаликов Сергей Николаевич, красноармеец до пленения, год рождения 1920. В плен был взят, как он сам показывал, после ранения под Ярцевом осенью сорок первого года. Под Ярцевом попала в окружение наша часть. Установить, попал ли Шкаликов в плен рапенным или, поддавшись панике, он поднял руки, сейчас уже не представлялось возможным.
Значился по материалам дела в группе Шкаликова некто Власьев Николай Павлович. В плен он попал на Северском Донце в августе 1943 года. Лейтенант, артиллерист.
Следующим в списке стоял Алексей Алексеевич Раскольцев. Год рождения 1922. В бои он вступил под Ярцевом и сразу же попал в плен. Опять же показание: взят в плен после тяжелого ранения. Младший лейтенант. Закончил ускоренные командирские курсы.
Подполковник Анатолий Иванович Голубев, свое звание в лагере для военнопленных он скрывал, выдал себя за шофера. В плен был взят в Белоруссии в июле месяце сорок первого года немецкими танкистами.
Бежали из лагеря для военнопленных под Познанью…
Колобков тщательно записал рассказ о побеге всех четверых. Все в этих показаниях совпадало. Наиболее полным и интересным, хотя несколько и суховатым, мне показался рассказ Голубева.
Вот выдержка из протокола допроса.
« Следователь.Скажите, как вы познакомились в лагере с Сергеем Николаевичем Шкаликовым?
Голубев.Совершенно случайно… Это было где-то перед Новым годом… Наступал год сорок пятый. Я всю войну провел в лагере для военнопленных неподалеку от Познани… Работал… Герой из меня не получился…