Хранить вечно

Шахмагонов Федор Федорович

После войны он поселился в Гамбурге. Как с ним связаться?

Звонить по телефону из гостиницы было бы безумием. Мой аппарат наверняка поставлен на прослушивание. Телеграфировать? Телеграмма может не дойти, а мое обращение к Ронштоку будет оценено Мельтцером как сигнал к открытой борьбе. Прежде чем Курт Роншток что-либо узнает, со мной успеют разделаться. Нужно было найти телефонный аппарат, с которого я мог бы спокойно связаться с Гамбургом. Я вышел на улицу. Шел не торопясь.

Все те же приемы, ничто не изменилось. Когда я вышел и свернул направо, от противоположной стороны тронулась в обратном направлении легковая машина. Она проехала с полсотни метров, из нее вышел человек и пересек улицу.

Я остановился у входа в кинотеатр, делая вид, что рассматриваю рекламу. Гражданин в берете медленно прошел мимо меня и остановился шагах в двадцати у витрины магазина.

Когда-то мой учитель по конспиративным делам (о нем речь впереди) наставлял меня, что лучше всего идти со слежкой на сближение. Они теряются, оторваться с близкой дистанции легче, чем с далекой.

Я отвернулся от рекламного щита и быстро пошел вперед.

Ну конечно, запримеченный мною господин остался на месте, он ждал, когда я пройду мимо него, а я остановился рядом с ним и тоже взглянул на витрину. Достал сигарету и попросил у него огонька. Он поднес мне газовую зажигалку.

Я затянулся и спросил его, местный ли он житель.

В свете витрины отчетливо было видно его лицо, беспокойство и блудливость в глазах.

Он еще молодой, неопытный, этот агент Вапингера, он еще не натаскан, как те, прежние ищейки. Он поспешил меня заверить, что он местный житель. Я поблагодарил его и попросил порекомендовать мне увеселительное ночное заведение. Порядочный человек отогнал бы меня прочь. Он предложил себя в сопровождающие…

Я знал, что современные куртизанки высокого класса не фланируют пешком по тротуарам, а разъезжают на собственных машинах. Мне была нужна такая дама, а главное — ее машина. Возле ночного кабаре и состоялось знакомство. Я помахал рукой своему сопровождающему и поехал с молодой и бойкой особой к ней на квартиру. Теперь мне не нужно отрываться от слежки. Да вот и они сами. Через две машины от нас шел закрытый восьмицилиндровый «опель».

Моя дама оставила машину, и мы поднялись с ней в квартиру.

Я сделал ей знак, чтобы она села рядом со мной за стол, и я предложил сделку. Я платил большие деньги, очень большие. От нее требовалось немногое. Она должна позвонить в Гамбург и сказать несколько слов господину Ронштоку. Солидному адвокату, известному человеку. Вступительные слова этого разговора выглядели совершенно безобидно. Она приглашала Курта повеселиться вместе с его старым другом и ее подружками. А потом вкрапливалась фраза, понятная только Курту и мне. Пароль прежних лет. Он не мог его забыть и знал, что этот пароль мог произнести только я.

Я стоял во время разговора возле аппарата, я слышал голос Курта. Сначала он недоумевал, но потом вдруг все понял…

Курт Роншток примчался на рассвете. Он быстро ехал. Молодец! Я всегда задумывался, на кого работает фирма «Мезератти», выпуская сверхскоростные автомобили, способные держать скорость около трехсот километров в час. Вот случай, когда понадобился такой автомобиль. Мы не виделись с Куртом более двадцати лет. Как растут, как меняются мальчишки!

Передо мною стоял высокий, совершенно облысевший человек. Печальные, усталые глаза.

Он хорошо понимал, что я вызвал его не для того, чтобы расчувствованно помянуть прошлое. Он всегда был человеком действия.

Явиться ли к Мельтцеру? Обязательно! Получить у него необходимые инструкции для поездки в Бразилию. Он, Роншток, в это время попробует что-нибудь предпринять. Брони от пистолетной пули он мне не может заказать, но сделать все возможное, чтобы остановить выстрел, он попытается…

Мы обсуждали с Мельтцером аспекты моей поездки в Бразилию и еще не закончили наш деловой разговор, как раздался звонок. Меня отыскивал корреспондент одной из самых влиятельных газет. Он настаивал, чтобы Мельтцер разрешил ему встретиться со мной у него в конторе.

Мельтцер забеспокоился, но встречу разрешил, может быть, ему было даже спокойнее, что корреспондент увидится со мной у него в конторе.

Не успел явиться первый представитель газетного мира, как уже напросился корреспондент другой газеты.

— Что им нужно? — спросил Мельтцер, пытливо вглядываясь мне в глаза.

Я развел руками. Само собой, дескать, разъяснится…

И взяли же меня в оборот газетчики!

Кто таков Ванингер, почему меня привлекают свидетелем по его делу? Собираюсь ли присутствовать на его процессе? Процесс — решенное дело или кто-то еще будет пытаться отвести Ванингера от судебного разбирательства? Почему я выбрал себе туристский маршрут с заездом в Советский Союз? Почему я в такое для себя тревожное время поехал в Западную Германию? Подвергается ли моя жизнь опасности в Мюнхене? Не замечал ли я за собой слежки на территории Западной Германии?

Я, конечно, воздал должное любезности Мельтцера и заявил, что, будучи его гостем, чувствую себя в Мюнхене в полной безопасности. Слежка? Есть и слежка. Я назвал номер «опеля», описал приметы моего вечернего проводника по ночным клубам.

У меня поинтересовались, рассказывал ли я кому-нибудь о своих опасениях здесь, в Мюнхене. Конечно! Рассказывал тому самому молодому человеку, которого просил быть моим проводником.

Бумеранг, пущенный в меня из дома Мельтцера, возвращался обратно, не поразив цели.

Никто ни слова не спрашивал меня о Бразилии, это тоже тактический ход Ронштока. Он не счел нужным втягивать в историю Мельтцера, чтобы не усложнять… Но естественно, что после моих заявлений корреспондентам о готовности выступить на процессе Ванингера, ни о какой Бразилии не могло быть и речи… Было принято мое объяснение о поездке в Советский Союз. Я там чувствовал бы себя в безопасности от преследования на «ягуарах», от слежки, от пуль фанатика.

К концу нашей беседы прибыл Роншток. В присутствии корреспондентов он попросил меня оказать честь его дому и отбыть из Мюнхена к нему в гости на несколько дней.

Мы с Марией сели в машину Ронштока. Следом за нами тронулись машины нескольких корреспондентов. Они проводили нас по дороге до дома Ронштока… Мы ехали днем, из предосторожности не развивая больших скоростей, несчастный случай в пути был исключен.

Контора и квартира Ронштока размещались в особняке. Не особняк, а крепость, подготовленная для серьезной и долгой осады. Строился особняк по проекту Ронштока, и он знал, что делал.

Готические окна защищены подъемными бронированными ставнями. С помощью электромоторов они приоткрывали окна или закрывали их наглухо. И даже когда их приоткрывали, выстрел в окно был невозможен: ставни отходили от окна вниз.